Мы в СМИ

20.09.2010

Восточно-Сибирская правда: Две стихии героя.

«Я - человек странный, может, не надо со мной интервью?» - сказал пилот «Мира-2» Евгений Черняев. Он консервировал атомную подводную лодку «Комсомолец», спускался под лёд на Северном полюсе, больше всех в мире провёл погружений на «Титаник». А ещё - чинил видеокамеры, таксовал на трассе, собирал детали по авиационным свалкам. «Обычная» жизнь Героя России. «У меня две стихии - это электроника и вода», - говорит он. И хранит дома камень из-под кормы «Титаника». Черняев уверен, что Россия должна иметь приоритет в океанах. Почему-то пилот «Мира-2» это хорошо понимает. А чиновники - не очень.

Мы на барже «Метрополия». Аппараты уже приехали в Калининград, в контейнеры носят последнее оборудование. «Погодите, сейчас комбинезон закину в ящик и скажу, чтобы контейнеры отправляли», - Евгений Черняев пробежал мимо. Трёхлетняя экспедиция «Миры» на Байкале» завершена. Получается, что эту уникальную команду мы не увидим на Байкале очень долго - до этого «Миры» были здесь в 90-х.

«Я на авиационные свалки частенько ездил»

Можно сказать, что пилот «Мира-2» появился на свет благодаря культу личности. На его отца, подполковника инженерных войск, прошедшего всю Великую Отечественную войну на японском фронте, написали донос - он был очень прямым и открытым человеком. Командир сказал: «Увольняйся в запас, второй раз не спасу». А не ушёл бы на «гражданку», не встретил бы маму Евгения. В войну молодая аспирантка пединститута попросилась на фронт добровольцем. Выучилась на шофёра, всю войну под Москвой служила в отряде прожектористов ПВО. А после войны закончила аспирантуру и преподавала в МАИ математику. Их сын Женя родился в 1955 году в бараке на Соколе.

Он - электронщик, видимо, от Бога. Когда в пятом классе Женя попросил у отца радиоприёмник, тот предложил купить набор деталей, который стоил в пять раз дешевле. «Мне же интересно было, - вспоминает Евгений Черняев. - Отец мне и будильники для сборки покупал, я с ними возился». А началось всё с часов Буре. Женя их починил в четвёртом классе. Отец сильно удивился, что парень ничего не сломал, и подарил часы сыну. «Я долго возил их с собой как ценность, - говорит Евгений Черняев. - Но дети однажды, когда я уезжал, разорвали цепочку, стекло выбили и балансир повредили».

«Мы не поддерживаем приоритет России в океане, нынешние работы - просто выживание»

- После восьмого класса я поступил в Московский радиомеханический техникум. После первого курса устроился от Института физики земли в экспедицию на Каспий. Там не хватало людей. А я к тому времени и по радиоделу был подкован, и всю механику мог делать. Поэтому, когда группа менялась, меня оставляли. Так я целое лето там проработал, в Баку и Махачкале.

А рядом с техникумом у нас в подвалах было опытно-конструкторское бюро океанологической техники Института океанологии, ОКБ ОТ. Вот в 1973 году я туда и поступил радиомонтажником.

Из КБ он вскоре попал в лабораторию морских измерительных приборов. «Я дорвался до очень интересной работы. Начал запускать новые установки, приволок из дома все детали, какие у меня были. Я ведь раньше на авиационные свалки частенько ездил. На них много хорошего валялось. Если в дыру забраться да хорошенько поискать, очень дефицитные детали можно было найти», - рассказывает он. И вот когда приборы начали «жужжать и крутиться», Евгения Черняева сразу взяли на ставку инженера с окладом 120 рублей. Студента третьего курса вечернего отделения техникума, зарабатывавшего в КБ 55 рублей! «А потом оказалось - это не так просто, - вспоминает Черняев. - Со мной работали дипломированные инженеры, аспиранты физтеха. Я попал под колпак, был гадким утёнком, который без образования что-то ещё и делает. Но это хорошая школа. Нельзя было ошибаться, надо было десять раз подумать, прежде чем слово сказать».

Он думал. И делал. И вот через три года Евгению Черняеву «в руки» попали глубоководные аппараты. В ОКБ ОТ строили свои аппараты «АРГУС», «ОСМОТР», да ещё из Канады пришли разоборудованные «Пайсисы». «Нам надо было разбираться и монтировать электронику из импортных деталей, - рассказывает Евгений Черняев. - А я с импортными приборами уже работал. Люди-то шли, просили отремонтировать заграничную технику. Я подбирал отечественные детали, вставлял - работало».

«Несерьёзно для страны»

А дальше как в кино. Пока Черняев оборудовал «Пайсисы», оказалось, что не хватает людей в экипаж. И ему предложили сначала быть бортинженером, а потом и пилотом.

- Помните, как начинали на Байкале?

Аппараты «Мир» уже уехали с Байкала в Калининград. В ближайшие годы глубоководные аппараты на Байкал не вернутся

- Конечно. Я не в первый раз погружался. Мы начинали осваивать «Пайсисы» на Чёрном море, когда я был бортинженером. А тут, на Байкале, уже прошла первая стажировка пилотом. Совсем рядом живёт капитан, который в 1977 году буксировал «Пайсисы» к точке погружения. Я его очень зауважал тогда. Он один полностью обеспечивал своё маленькое судно. Был и матросом, и мотористом, и электриком. Обеды готовил. Вкусно, между прочим! Я ему: «Да когда же ты успеваешь?». А он в ответ: «Ну, как же я на своём судне вас не покормлю?». В 1977-м мы погружались только около Листвянки, баржа была речного типа. Для балластировки баржи привезли и вручную загрузили больше двадцати тонн камней с гор. Но всё равно не рисковали далеко ходить.

- А на «Миры» вы как попали?

- Я в этом проекте был с самого начала, с постройки. Финская фирма, строившая сферы для «Миров», вообще не имела отношения к глубоководным аппаратам. Зато мы десять лет уже работали на «Пайсисах». Но у них была уникальная технология изготовления металлических корпусов. Вот такое уникальное стечение обстоятельств. Металл, из которых отлиты сферы аппаратов, - финское ноу-хау. Если бы сферы были изготовлены из титана, то они были бы на два сантиметра толще. К сожалению, технология уже ушла - фирмы больше нет. После нас у финнов были другие заказы на ГОА, но ничего не получилось. Интеллект-то у «Миров» - наш. Прошло 23 года, и наши аппараты считаются на данный день лучшими в мире.

- Почему?

- Два других шеститысячника, существующих в мире - японский «Шинкай» и французский «Наутил», - сильно уступают по многим параметрам. Два «Мира» к тому же работают параллельно, в связке. За рубежом парных аппаратов нет. Более того, по их технике безопасности двум аппаратам запрещено совместно работать под водой. Мы ещё с 1977 года начали работать двумя «Пайсисами» на Байкале. Да и судно-носитель «Академик Мстислав Келдыш» у нас самое большое, оно позволяет делать погружения при плохой погоде. Никто в мире не может позволить себе такое судно. Но, к сожалению, сейчас аппараты отделили от «Келдыша», его отдали на три года в бесприбыльный фрахт.

«Сначала льдина газогидрата бесшумно взрывается, а потом это всё перед глазами у тебя мельтешит. Тысячи белых кусочков отрываются и летят даже не вверх, а во все стороны, спиралями. Очень необычно!»

В следующем году запланированы работы на Женевском озере, что даст возможность аппаратам «жить». Но поймите, для «Миров» это несерьёзно. Несерьёзно прежде всего для нашей страны. Мы не делаем научные исследования в океане, не поддерживаем приоритет России, это просто выживание. Уже около трёх лет Россия не работает в океане, и мы начинаем отставать от других стран и в этой области.

- Вероятно, работа «Миров» просто слишком дорога.

- Когда «Миры» работали на «Келдыше», они не только обеспечивали себя и ремонт «Келдыша», но и оставались деньги Институту океанологии. Зачем гробить уникальные вещи? Когда случилась трагедия с «Комсомольцем», мы из тропиков пришли в Норвежское море, нашли и обследовали все обозначенные цели. Потом за семь экспедиций произвели консервацию лодки. Сэкономили огромные средства, потому что первоначально объект хотели поднимать. Ещё в двух экспедициях делали радиоактивный мониторинг. Когда произошла авария «Курска», мы Джеймса Кэмерона высадили в Сент-Джонсе, прервав работу на «Титанике», и пошли сразу на место аварии. Так вот, если что-то подобное произойдёт и спросят, где аппараты и кто это разорил, что мы скажем?

- Но Михаил Слипенчук говорил, что в следующем году вы отправитесь в океан.

- Вопрос: а на чём? «Келдыша»-то нету. Мы бы и сейчас могли работать в океане - заказы есть. Туристы хотят погружаться, Джеймс Кэмерон «стоит в очереди».

- Кэмерон? А он снова зачем?

- В своё время премьера «Титаника» была в Калининграде, где базируются «Миры». Мы там встретились, он мне и говорит: «Женя, пойдём аппарат посмотрим». На палубу вышли, а он как кинется, руки распахнул, давай «Мир» целовать, обнимать. Он просто заболел этим делом. С ним интересно, но трудно работать. Специально для него сделаны видеокамеры, эксклюзивное оптоволокно, самая современная, лучшая техника, которую нам надо было установить и освоить! В общем, мне понятно, что Кэмерон всегда будет следить за нашей работой и пытаться придумывать какие-то проекты.

За 23 года с момента создания «Миров» ни один глубоководный аппарат в мире не превзошёл их по техническому совершенству

- Основная претензия к «Мирам», что они занимаются чем угодно, но не наукой.

- Чья претензия? Первый раз слышу. Не меньше 50% наших погружений - научные, для российских океанологов. Конечно, учёным приходится подстраивать свои программы под те районы, где заказаны работы. Даже за время перестройки, когда аппараты просто выживали, были написаны сотни научных статей и монографий после наших погружений. А фирме «Метрополь» мы очень благодарны, потому что если бы эти три года мы не работали на Байкале, аппараты бы встали.

«Я лично золота не видел»

- Кто задаёт вам точки поиска?
- По-разному. Конечно, заказчик имеет приоритет. К примеру, мы занимались поисками в тропиках, в Атлантике некоего деревянного судна. Там до этого искали затонувшую американскую космическую капсулу, и локатор «выхватил» много объектов. В том числе и эту шхуну. Человек, который оплатил поход туда, сильно рисковал. Глубина пять тысяч метров, всё дно состоит из частых гряд высотой 30-50 метров. Поэтому локатором судно фактически невозможно обнаружить. Мне очень повезло, что я на гребне гряды нашёл маленькую металлическую деталь и потом рядом в углублении саму шхуну. Хотя это оказался не галеон с золотом, там были очень интересные предметы. На шхуне была дыра в полу, и наугад туда запускаешь черпачок и вытаскиваешь. Я поднял много серебряных и несколько золотых монет конца 18 века, октан, секстан, тарелки, чашки, золотую табакерку с сохранившейся внутри газетой. Даже деревянные пистолеты с металлическими стволами. С нами там работали американские археологи, определившие, что шхуна затонула примерно в 1812-1820 годах.

- Ну а на Байкале всё-таки нашли вы или нет золото Колчака?
- Я лично золота не видел. Дело в том, что вместе с нами идут наблюдатели, которые по одному, два раза спускались до этого. Очень часто камни обманывают, и когда ты идёшь, смотришь под углом, легко ошибиться. Они мне говорят: «Вот, там бутылка!». Я отвечаю обычно: «Когда бутылка будет, не ошибётесь!». Ну, блеснуло в глазу у наблюдателя, ну, сказал он, что похоже на золото. Это ещё ничего не значит. Предметы там были, я тарелку поднял, ещё какие-то вещи. Тарелка, кстати, оказалась более-менее современной, её никто и брать не стал. Я её домой отвезу.

- Вы тоже собираете находки?
- Если мы что-то поднимаем, отдаём или учёным, или специалистам, или заказчику. Но предметы, которые оказались не нужны исследователям, я могу взять себе. У меня есть камень из-под кормы «Титаника». Он чем интересен - та часть, которая находилась в осадке, вся ржавая, видно, что там осадок просто пропитан ржавчиной «Титаника».

- Вернётесь ещё на Байкал?
- Хотим. Но как вернуться? Это же деньги. «Метрополь» потратил огромные средства, чтобы сюда привезти аппараты. Всё происходило очень быстро, оборудовали комфортное судно-носитель из ржавой угольной баржи без дверей, без окон. По всему Байкалу ходили, сделали массу интересных для науки погружений. Поднятые образцы будут обрабатываться ещё несколько лет.

- Есть другое мнение насчёт науки.
- Спросите у лимнологов. Если бы это всё было пустым, мы бы не работали второй и третий сезоны. Понимаете, если бы мы уехали ещё в 2008 году, мы бы вообще мало что увидели, кроме красот дна. Байкальское дно тектоническое, удивительные обрывы, часты землетрясения, осыпи, по которым скатываются валуны. Очень красиво. Но наука - это другое, тут быстро ничего не происходит. И часто первоначальные версии рушатся. Мы в первый год работы вообще ничего не нашли. А в итоге - искали выходы газа, а нашли газогидраты, причём залежи, только в 2009 году. Мы ещё в Атлантике вели поиски газогидратов и находили только маленькие включения в грунте. А здесь что-то удивительное - огромные ледяные холмы. Я спускался метров шесть по холму, сбоку проковырял, осадок осыпался и открылась фактически стена стеклянная, ледяная. Это просто фантастика! А в этом сезоне мы загрузили много новых приборов, чтобы исследовать эти, уже найденные газогидраты. Кстати, кажется, «факелы» на Байкале, которые лимнологи считали выходами газа, могут быть также и всплывающими кусками газогидрата.
- Как это?
- Когда льдина газогидрата отрывается от дна, она на малых глубинах просто взрывается. Вот тебе и факел. Где-то на 400 метрах давление падает, льдина начинает испускать газ. А выше её просто разрывает от выделяющихся пузырей. Я два раза наблюдал за этим. Очень красочно. Сначала бесшумный взрыв, а потом всё это у тебя перед глазами мельтешит. Тысячи белых кусочков отрываются и летят даже не вверх, а во все стороны, спиралями. Очень необычно! В общем, у лимнологов сейчас предостаточно материалов для работы.

«Неуютно мне в костюме»

Пока мы разговаривали, по палубе с суровым видом прохаживалась маленькая девочка. «Анюта, ты куда?» - Герой России отправил дочку к маме. На руках у Татьяны ещё одна крошечная дочка - Алёна. Аня у Евгения Черняева - четвёртый, Алёна - пятый ребёнок. В Москве ещё трое - Сергей, Любаша и Настя. Да ещё два внука. «В прошлом году, когда Алёна родилась, мама с ней на ручках дома осталась, - говорит Евгений Черняев. - А мне надо помогать в экспедиции обрабатывать данные. Любаша со мной ездила». В 2010 году Таня уже отправилась вместе с дочками на Байкал. Она - сотрудник лаборатории, имеет два высших образования - географическое и режиссёрское (ВГИК). «Мы с нею и фильмы о погружениях делаем вместе, - рассказывает Евгений Черняев. - Я сам озвучку к некоторым делал, даже музыкальные ритмы подбирал». На «Кинопоиске» Genya Chernaiev значится как «актёр, играющий самого себя». Вместе с Анатолием Сагалевичем в фильмах Кэмерона «Призраки бездны: «Титаник» и «Чужие из бездны» «Миры» дали ему возможность увидеть многих випов. «Своих» он видит сразу.

Фраза «Мне Макаревич с детства нравился» в устах Евгения Черняева звучит немного странно - лидер «Машины времени» всего на два года старше пилота «Мира-2». Наверное, нравится всё-таки с юности. У них, похоже, одна «болезнь».

- Я тут, на Байкале, с ним погрузился, - говорит Евгений Черняев. - Он хороший человек. Ну, это сразу видно: люди, которые так к воде относятся, не могут плохими быть. И я видел, когда мы погружались, что ему страшно интересно было. Он нам тут на барже концерт устроил, сказал: «Я уже и не помню, когда вот так просто под гитару пел». Долго пел.
... Прочитав эту статью, вы, наверное, подумаете: «Вот повезло, ездит по миру, общается с интересными людьми. Ещё и зарплату за это получает». Я тоже так думала. Оказалось, обычная жизнь у него. С обычными проблемами. Хорошо, когда случаются проекты, а так - стандартный институтский оклад. И всё. Хотя сейчас лучше, чем, к примеру, в 90-е.
- Я в своё время и таксовал даже. Когда только перестройка начиналась, был со мной такой случай. Пришли как-то из экспедиции, а нам говорят: «Деньги позже». Мы животы подвязали, ждём, дело к Новому году. И вот 29 декабря мне в голову стукнуло, что бухгалтерия не работает. Всё, до следующего года денег не будет. А у меня ни копейки в кармане, и хлеба дома нет. В баке было немного бензина, я выскочил и поехал таксовать. В первый раз. Еду, вижу - женщина голосует. А я мимо. Понимаю, что надо тормозить, а нога не поворачивается. Бензин сейчас кончится, заглохнет машина, и я останусь без копейки зимой на трассе. И тут - строитель в телогрейке. Остановился, он до поворота доехал, отдал какие-то копейки. На три литра бензина хватило. Вижу - приезжие, небольшого росточка. Человек семь, наверное. Всемером набились ко мне! В общем, как сейчас помню, 16 тысяч заработал тогда и детям Новый год устроил.

- Ощущаете себя Героем России?
- В общем, приятно, что отметили, но мы до этого сделали очень много. И консервацию «Комсомольца», и многое ещё. Уникальные проводили операции, в мире таких не повторяли. Да, спуск на Северном полюсе был беспрецедентный.
- Часто эту звёздочку носите?
- Когда меня приглашают на торжества. На самом деле, её же без костюма - никак. А мне постоянно что-то делать надо. Или с машиной что-то случается, или ещё что. Я вообще уже один костюм порвал. Неуютно, в общем, мне в костюме.

О компании|Новости|Услуги|Контакты

Главная страница|Карта сайта|

Сайты группы «МЕТРОПОЛЬ»

Мы в социальных медиа