Мы в СМИ

31.12.2007

Интервью М.В.Слипенчука СМИ в 2006-2009 гг.

12.10.2009

RUSSIA.ru: Михаил Слипенчук в программе «Бизнес-секреты Олега Тинькова»

Михаил Слипенчук: «Я не люблю слово «проблемы»

Олег Анисимов, главный редактор журнала ФИНАНС: Здравствуйте. Вот мне очень приятно то, что я нас самом то деле познакомил Олега Тинькова и Михаила Слипенчука, видных предпринимателей, я бы сказал, за которых Россия должна быть горда. Потому что это люди, которые действительно созидают. Они оба родом из Сибири. Олег.

Олег Тиньков, бизнесмен: Нам нужно, наверное, представить нашего гостя.

Олег Анисимов: Михаил Слипенчук, руководитель группы компаний МЕТРОПОЛЬ, которая занимается не только финансовыми операциями, как изначально начиналось, но теперь уже и строительным бизнесом, и разрабатывают месторождения, и имеют в своем составе банк, а также еще…

Михаил Слипенчук, руководитель группы компаний МЕТРОПОЛЬ: А также еще много чего другого.

Олег Тиньков: Ты, кстати, можешь загадать желание. Ты не только между двумя Олегами.

Михаил Слипенчук: Я сижу и думаю об этом.

Олег Тиньков: Ты между двумя Олегами Юрьевичами сидишь. Это уникальный случай. Нужно было передачу назвать «Между двух Олег Юрьевичей».

Михаил Слипенчук: Загадал. Надеюсь, к концу передачи оно сбудется.

Олег Тиньков: Я понял. Мне тоже приятно тебя видеть. Наконец-то мы увиделись. В последний раз встречались на Байкале. Давно это было. Может с этого и начнем? Расскажи, как прошла экспедиция «Миры» на Байкале», потому что для тех, кто не знает Михаил – это был организатор и основной спонсор знаменитой экспедиции «Миры» на Байкале». Мы видели, что она огромный интерес вызвала, даже премьер-министр прилетел, другие видные общественные деятели. Я, к сожалению, извини, не долетел. Но обещаю, что приеду. Расскажи, как прошла экспедиция? Что там случилось? Как, что было?

Михаил Слипенчук: Экспедиция два сезона отработала, прошлый год и этот год. Было в этом году порядка ста погружений, что достаточно прилично. Ребята работали много. Цель экспедиции у нас носила такой двоякий характер. С одной стороны, это научные исследования. А вторая, которая была поставлена – это привлечь внимание общественности к тем, я слово проблемы не люблю, поэтому, скажем, к тем вызовам, к тем сложностям, которые присутствуют у жителей Байкальского региона в связи с принятым Природоохранным законодательством. Поскольку сегодня каждый из них является нарушителем его, по сути дела, браконьерами. Присутствовали кроме ученых также известные политические деятели, как ты заметил. У тебя такая возможность тоже была. Может быть, еще получится.

Олег Тиньков: Спасибо. Но Байкал я все равно посмотрел. Действительно, это впечатляет. Впервые в жизни я, наконец, побывал. Спасибо, Михаил, тебе. Байкал – это великое место, священно действительно. И всем нашим зрителям мы очень рекомендуем на Байкал. Не в Майями летать, деньги тратить, а на Байкал. Да вот, кстати, про деньги. Журнал ФИНАНС тебя, я точно не помню, но поставил достаточно высоко. Ты не напомнишь нам, на какое место?

Михаил Слипенчук: Олег, сто двадцать какое?

Олег Анисимов: Было сто двадцать какое-то.

Михаил Слипенчук: Это хорошо.

Олег Тиньков: Ты подтверждаешь эту строчку в турнирной таблице?

Михаил Слипенчук: Знаешь, настолько условны все эти рейтинги.

Олег Тиньков: Поэтому и спрашиваем.

Михаил Слипенчук: Ну, думаю, что да. Можно было и повыше поставить, но в конце концов…

Олег Тиньков: Мы вам номер 120 сразу. Начинаем со 120-го.

Олег Анисимов: Михаил - уникальный человек. Он пришел работать простым сотрудником в банк МЕТРОПОЛЬ, но через какое-то очень короткое время, по-моему, чуть ли не меньше года, Михаил ушел, создал собственную компанию и уже был ее владельцем.

Михаил Слипенчук: Да, у меня история такая. Присутствовал на фондовом рынке, пришел на него в октябре 1993 года, только-только началась ваучерная приватизация, еще не было акционирования предприятий. Появились вот эти первые, сложно назвать пирамиды или не пирамиды, потому что в самом начале никто никого не хотел обманывать, «Гермес», «Дока-Хлеб», «Олби-Дипломат» и прочие. И я, соответственно, занимался вот работой с этими ваучерами, вот этими акциями всякими, какие в этот момент продавались. И надо сказать, достаточно успешно отработал, за полтора года заработал с нуля, а точнее с 3 тысяч долларов, взятых взаймы у своего товарища, заработал 300 тысяч долларов. С этими деньгами, значит, я пришел уже на организованный рынок.

Поскольку я не имел на тот момент финансового образования, а для меня любая операция это «дашь на дашь», т.е. я вам пачку ценных бумаг, вы мне пачку других ценных бумах, т.е. денег. Вот это сделка была. Поэтому все, что касалось денег безналичных, для меня это был такой, как кажется, обман. Как это безналичные деньги, которые нельзя потрогать? Понятно, финансового образования нет – не понимал сути денег. Вот МЕТРОПОЛЬ, мой товарищ там работал, и мне предложили, говорят, надо делать финансовую компанию. Потому что за фондовым рынком будущее.

Я настолько горел этой идеей и председатель правления, правда, мне тогда сказал: «Слушай, я знаю только одну ценную бумагу – это наличный доллар». В принципе на тот момент он был прав, конечно. Но, тем не менее, все-таки он поверил и говорит: «Послушай, у меня такого отдела нет самого, поэтому давай ты будешь менеджером несуществующего отдела». Я, значит, с 95-го года с января месяца в банке занимался в отделе несуществующих ценных бумаг. Потом появился отдел, потом управление, потом я стал зампредом и понял, что мне нужно собственный бизнес развивать. И в этот момент отделился от банка.

Олег Анисимов: Но название сохранилось?

Михаил Слипенчук: Да, потому что банк был в составе участников достаточно длительно время до 2001 года. В 2001 году я выкупил долю банка, и мы разошлись. Теперь у нас осталось имя, осталась история, но в принципе мы никак не связаны.

Олег Анисимов: Иногда путают вас с рестораном, правда, да?

Михаил Слипенчук:

С гостиницей. Раньше путали, да. Но все-таки мы не Метроп О ль, а М етр О поль .

Олег Анисимов: Открою небольшую тайну, которую мало кто знает. Вот компании, которые у Михаила есть, там «Металлы Восточной Сибири», МВС да? Это все расшифровывается как Михаил Викторович Слипенчук или Mining Bank of Congo – в Африке у человека есть банк. Тоже МВС, но читается, как Михаил Викторович Слипенчук.

Михаил Слипенчук: Я не договорил. В 98-м году я уже заработал до кризиса, где-то 24 миллиона долларов было. Достаточно быстрый такой взлет.

Олег Тиньков: Запишите там. Я запомнил этапы: взял 3 тысячи – получил 30 тысяч.

Михаил Слипенчук: 300.

Олег Тиньков: 300, да.

Михаил Слипенчук: За год.

Олег Тиньков: Потом 24 и выше…

Михаил Слипенчук: Потом миллион заработал в 95-м году. В 96-м – 6 миллионов. В 97-м, соответственно, мы дошли до 20. К началу 98-го года где-то 24.

Олег Тиньков: 24 – тогда это очень много.

Михаил Слипенчук: Помню, после кризиса 98-го года, когда взял и свел активы с пассивами, я обнаружил, что я все потерял и должен 3 миллиона долларов. При этом, поскольку я ничего не откладывал никогда и считал, что все должно работать на бизнес. Я посчитал, что есть квартира, машина, дача, если я их продам, то у меня максимум 300 тысяч долларов наберется.

Олег Анисимов: Вот как так быть в ситуации, когда ты должен три миллиона долларов и ситуация просто безвыходная?

Олег Тиньков: У нас сейчас во время кризиса, я думаю, многим это будет интересно.

Михаил Слипенчук: Я могу сказать точно, что мне кризис 98-го года очень помог пережить кризис 2008 года. Я, по-моему, единственный человек, который чувствовал себя хорошо.

Олег Тиньков: Ты баланс не подводил в 2008 году? В 98-м ты подвел, а что в 2008?

Михаил Слипенчук: Это бессмысленно. Потому что кризис 98-го года очень сильно отличается от кризиса 2008 года. Тогда-то можно было свести баланс, сейчас невозможно свести, потому что не понятно, что сколько стоит. Тогда, когда эта история произошла, первое, что я подумал, это время то такое военное было или полувоенное, я думал, скажем так, как бы так выразиться, короче, грохнут или не грохнут. Потому что всем должен, но при этом подумал, что, наверное, не грохнут, потому что не украл. Я реально ничего, ни копейки не украл. Но отдам все, в конце концов, найду где смогу. С фондового рынка, понятно уже, невозможно работать, потому что репутация не очень хорошая была.

А куда пойти работать? Ну, думаю, пойду учителем географии работать. То, что ты говоришь по найму. Нет, думаю, вряд ли я смогу заработать много учителем географии. Надо ж долги еще отдавать. Думаю, пойду работать дворником. Возьму много участков, свежий воздух, квартира будет соответственно. Как только я для себя принял решение, что я могу пойти работать дворником и много участков чистить, соответственно, получать много зарплаты, меня все успокоило, встало на свои места. Я объехал всех своих кредиторов, со всеми договорился. Они все, кроме одного, согласились ждать. И я за девять месяцев отработал эти деньги. А вообще на самом деле состояние было такое, как будто падаешь в бездну, у которой нет стен и нет дна, и ты понимаешь, что не за что схватиться, и никто тебе не может помочь.

Олег Анисимов: Но это тебе было же 33 года, да?

Михаил Слипенчук: 33 года мне было, да.

Олег Анисимов: Это возраст Христа получается.

Михаил Слипенчук: Да, Иисусу Христу тоже было 33 года. Да, ровно. Ровно 33 года.

Олег Анисимов: И ту эту сумму нужную заработал за 9 месяцев. Как срок беременности.

Михаил Слипенчук: Ну, по сути, да. Там вот много таких как бы закономерностей, что приходится задумываться. После этого я пришел к ребятам своим, сказал: «Ребята, значит, начинаем работать. Денег на зарплату нет, поэтому буду выдавать там по сто долларов, а остальное, значит, соответственно буду записывать в особую тетрадку, как заработаю – отдам». И мы начали работать, работать, потихонечку, потихонечку, потихонечку раскрутились. И вот я говорю, за 9 месяцев вернули все долги.

Олег Тиньков: Рынки стали расти, насколько я помню, в 99-м рост был сумасшедшим.

Михаил Слипенчук: Да, надо отдать должное, что к концу 99-го года мы уже заработали заново где-то 7 миллионов долларов. И когда Путин пришел к управлению государством за одни день фондовый рынок вырос тогда в два раза, на 100% сразу.

Олег Тиньков: Серьезно? Биржа, да? Я не знал.

Михаил Слипенчук: Да. Как только рынок открылся, по-моему, там к 5 января у нас уже сразу стало 15, с 7 стало 15 миллионов. Ну, и дальше все по нарастающей. Вот я считаю, что МЕТРОПОЛЬ образца сегодняшнего – это вторым рождением своим имеет 31 декабря 1999 или 1 января 2000 года. И я очень благодарен Владимир Владимировичу за то, что как бы появилась стабильность в государстве, правила поведения.

Олег Тиньков: Ты ему сказал это сейчас на Байкале? Поблагодарил его за удвоение?

Михаил Слипенчук: Я это в одном интервью сказал.

Олег Анисимов: Как, кстати, Владимир Владимирович при личном общении?

Михаил Слипенчук: Он очень внимательный. Очень внимательный человек.

Олег Тиньков: А у меня еще вопрос другой немножко. Давай про личную жизнь. Вот тебя все знают теперь, как бизнесмена, предпринимателя, а вот кто всегда с тобой был рядом? У тебя жена есть, дети? Расскажи нам чуть-чуть. Можешь с именами даже.

Михаил Слипенчук: Ну, у меня, во-первых, очень хорошие родители.

Олег Тиньков: Нам интересно. Вот про родителей, пожалуйста.

Михаил Слипенчук: Папа у меня писатель, поэт, у него вышло много книг, недавно вышел сборник стихов. Мама инженер. У меня родители сейчас пенсионеры. Сестра у меня кандидат экономических наук, мать троих детей. Жена у меня. Сыну 13 лет. Сейчас учится в Лондоне. Так что вот так вот. Вот мы в Москве, а он в Лондоне, в интернате.

Олег Тиньков: А, в boarding school, да?

Михаил Слипенчук: Да.

Олег Тиньков: В самом Лондоне, да?

Михаил Слипенчук: Нет, Хэрроу, такой пригород.

Олег Анисимов: Выучить ребенка в России невозможно?

Михаил Слипенчук: Нет, я наоборот считаю, что надо до 13 лет, как минимум, учиться в России. Потому что идет формирование характера, формирование русскости или там, понимание национальности, ощущения патриотизма.

Олег Анисимов: Ну, а в России он еще будет учиться когда-нибудь?

Михаил Слипенчук: Я думаю да, конечно. Работать точно будет.

Олег Анисимов: Кстати, Михаил – это тот человек, кто не знает, который купил Москвич, ну, вот не старый « Москвич 4 12 « , а весь завод. И там хотел построить большой комплекс, называется МЕТРОПОЛИЯ, очень красивый. Японские архитекторы это все сотворили. Ну, сейчас кризис и, наверное, этот проект ушел в долгий ящик?

Михаил Слипенчук: Все, кстати, такой вопрос задают. Вы заморозили проект или нет? Нет, мы ничего не замораживали. Все-таки мы хотим построить не одно здание, не один дом.

Олег Тиньков: Только « Москвичи « не производите, а стройте, что хотите.

Михаил Слипенчук: Москвичи уже невозможно производить, потому что вся, конечно, эта территория напоминает, не знаю, дом Павлова там, из Сталинграда. Кстати, там, по-моему, Михалков даже фильм про войну снимал. Там ребята из отряда «Альфа» проводят свои учения. Так такое все. Значит, идея создать на этом месте, построить бизнес-район, вот как вот «Москва-Сити», но как бы он имеет свои отрицательные черты, а мы хотели бы как раз гармонично, с использованием передового опыта, с тем, чтобы и логистически, и экологически, и энергосберегающее все было, значит. И сегодня японская компания Nikken Sekkei, она уже 109 лет на рынке, одна из самых известных в мире. Они подготовили мастер-план территории. Значит, там будет построена порядка полутора миллионов квадратных метров, учтены все транспортные потоки, можно будет, зайдя в центр из него не выходить, там будут и офисы, и жилье, и гостиницы, и шопинги, и концертные залы, там все будет.

Олег Анисимов: А когда будет построен?

Михаил Слипенчук: Я не спешу с этим делом. Сейчас мы готовим пока мастер-план, потом, соответственно, будет готовить проект. Я думаю, что раньше, чем через 3 года мы не приступим к строительству. Т.е. два года на подготовку проекта – это не требует серьезных инвестиций. А через два года будем готовиться к сбору полуинвесторов и через три года начнем строить.

Олег Тиньков: А мы вот ровно год назад, если ты помнишь, сидели в Дубаи в отеле «Атлантис» и пессимистические были такие настроения. Как ты видишь, с точки зрения год назад, и что ты думаешь, будет еще через год? Где мы сейчас?

Михаил Слипенчук: На сегодняшний день я считаю, что финансовый кризис, я считаю, либо закончился, либо принял такой затяжной боковой тренд. Или, скажем так, рубцующееся такое состояние. Если не развить это, во всяком случае, ни дальнейшее его ухудшение. То в экономике, к сожалению, я пока не вижу никаких серьезных улучшений. Единственное, что может выступить локомотивом в мировой экономике, это, поскольку мы живем все-таки в той системе, несмотря на кризис, это система потребления. Мы об этом с тобой тоже говорили тогда. На сегодняшний день потребления нет в том объеме, как это было до кризиса. Единственная страна, которая может как-то подтянуть и вытащить – это Китай, ну, за ним, может быть, пойдет Россия и Япония, наверное. Америка в принципе должна была бы выступить локомотивом, но что-то я пока не вижу этого.

Олег Тиньков: Они наоборот, сберегать там чего-то начали.

Михаил Слипенчук: Этот кризис должен был миновать Россию по большому счету. У России ведь все было великолепно.

Олег Тиньков: Островок стабильности должен был так и остаться.

Михаил Слипенчук: Да, это должен был быть такой…

Олег Тиньков: Но его задуло что-то.

Михаил Слипенчук: Это должен был быть такой мейнстрим, такой валун должен стоять незыблемый. Но как-то понесло наш валун.

Олег Тиньков: Леверджи большие, видишь. Занимали на Западе, это основная проблема.

Михаил Слипенчук: Я думаю, что да. Это основная проблема.

Олег Тиньков: Об этом то в Сочи и говорили, что должно быть рублевое местное фондирование и длинное. Проблема то, что на Запад все ушли. А когда Запад попросил деньги назад – все накренилось.

Олег Анисимов: Михаил, у меня такой вопрос вот. Предпринимательство в России, до революции это было такое сильное движение, купцы, промышленники, вот мы все знаем сегодня, вот эти фамилии там, а сейчас предпринимательство, я считаю слабое. Те, кто самые богатые – это, скажем так, не предприниматели а, околополитические люди, бизнесмены, те, кто сами себя сделал без приватизации, без коррупции. Почему вот таких людей в России мало?

Михаил Слипенчук: Вы считаете, что у нас нет такой волны предпринимательской активности? Мне кажется, что есть.

Олег Тиньков: Мне кажется вот, почему-то нет. Вот молодежь растет и поступает в институты в государственные, идти на чиновника, идти там на милиционера.

Михаил Слипенчук: Я считаю, что во власть должны идти люди, которые уже состоялись либо, как политики, либо, как предприниматели, бизнесмены с тем, чтобы люди уже тратили свое время не из чувства возможности заработать сидя на государстве крайне распределительном, а с тем, чтобы свой мир восприятия попытаться, будучи государственным деятелем, как-то помочь изменению страны. Т.е. с точки зрения все-таки больше патриотизма. Ясно, что если там человек заработал свои десятки, сотни миллионов честно, он уже не будет воровать – он будет делать все из здоровых побуждений. Если захочет, конечно, тратить свое время.

Олег Тиньков: Большое спасибо, Миша, что пришел, что поддержал нашу молодую передачу про предпринимателя. Рассказал нам откровенно, я вижу, честно все свои бизнес-секреты. Имеющий уши – да услышит. Мне кажется, ты сегодня такие достаточно хорошие зерна накидал и, если внимательно слушать, что ты сказал, то можно много найти. Спасибо тебе большое.

Михаил Слипенчук: Спасибо.

Олег Тиньков: Спасибо еще раз за Байкал. И я надеюсь, ты вот так Байкалом меня заразил, на Байкале вот в июне прям встречаемся.

Михаил Слипенчук: Договорились.

Олег Тиньков: Все. Спасибо большое.

Михаил Слипенчук: Ну, поскольку я говорил, что загадал желание, то мое желание, я надеюсь, что сбудется сейчас. Это будет первая передача и она состоится и принесет большую пользу для тех телезрителей, которые будут следить за ее развитием.

05.10.2009

ПРОФИЛЬ: Кластерная перспектива

Михаил Слипенчук, Руководитель Группы компаний «Метрополь»

Год назад американцы совершили непростительную ошибку, допустив банкротство Lehman Brothers. Тогда они «сэкономили» $40 млрд, а в итоге весь мир потерял триллионы. Все поняли, что священных коров на рынке нет, а скелетов в шкафах у всех более чем достаточно. Мирная сельская пастораль в мгновение ока обернулась фильмом ужасов.

Россия в последнее десятилетие оказалась тесно связанной с глобальной финансовой системой, и Запад потянул нас за собой. Возник эффект «снежного кома» или, если хотите, «падающего ножа». Как только межбанковский кредитный рынок встал на Западе, он сразу встал и в России. «Маржин-коллы» и «стоп-лоссы» усилили процесс. Доходов не было, убытки стремительно росли. Упал спрос на продукцию капиталоемких отраслей, на автомобили и недвижимость, что привело к остановке металлургической и строительной отраслей. А это для нашей экономики стало действительно тяжелейшим ударом.

Еще прошлой осенью пессимистические прогнозы безоговорочно превалировали, масс-медиа предрекали чуть ли не конец света. Но ни тогда, ни тем более сейчас я не вижу поводов для паники. Федеральный бюджет наполняется, потому что цены на энергоносители по-прежнему достаточно высоки, появился спрос на металлы, прежде всего со стороны Китая. И если правительство направит деньги в реальный сектор, в программы по строительству инфраструктуры жилья, электростанций, то Россия выйдет из сегодняшнего кризиса гораздо быстрее, чем многие другие страны.

Джордж Сорос не так давно заявил, что глобальный капитализм умер и пришло время национальных рынков. Я думаю, это все-таки будут рынки региональные, то есть появятся кластеры. И у каждого кластера будет свое экономическое преимущество, определяемое особенностями конкретного региона.

Все национальные экономики, включая Европу, Японию и Китай, были, по сути дела, ориентированы на американскую. Теперь очевидно, что это очень опасно, потому что сохранить свободный рынок, не регулируя его, и при этом обеспечить безопасность - невозможно. Когда вы обжигаетесь и отдергиваете руку, то делаете это рефлекторно, не задумываясь. Нечто подобное уже происходит и будет происходить в будущем. Я думаю, пришло время именно региональных рынков. Глобально, наверное, будут формироваться три больших кластера - европейский, американский и азиатский.

Россия тоже может стать крупномасштабным промышленным кластером, поскольку у нашей экономики помимо глубокой переработки полезных ископаемых есть и другие возможности роста. Очевидно, что это - развитие энергосберегающих, информационных и экологически безопасных технологий, создание новых композитных материалов на основе углеводородов, развитие медицины и сельского хозяйства с использованием новейших технологий, создание логистической системы в рамках трансазиатского транспортного коридора. Стартовавшее строительство трубопроводов на восток можно считать началом развития этого кластера.

То, что мы называем финансовым кризисом, на самом деле прежде всего кризис доверия. Он не на рынке, он в головах у людей. Сейчас многие уже начинают осознавать, что никакого коллапса нет, что мы сами его себе придумали. Пройдет еще немного времени, и все встанет на свои места.

Кроме того, закона естественного отбора никто не отменял. Поэтому нынешняя ситуация во многом полезна для санации всего нашего бизнеса. Пейзаж после битвы даст четкое представление о каждом из ее участников. И мы недосчитаемся очень многих бойцов, которые еще год назад, казалось, вели свои полки на парад под гордо реющими знаменами. Но все, кто достоин этого, выживут и станут еще сильнее.

Я оптимист. Твердо уверен: когда мы перестаем верить в мечту, то это обязательно приводит нас к отрицательному результату. Я всегда говорю, что не надо думать о том, как меньше тратить, лучше подумать о том, как больше зарабатывать.

06.07.2009

КОММЕРСАНТЪ - Деньги: «Виноваты обычная человеческая жадность и отсутствие контроля». Интервью Михаила СЛИПЕНЧУКА

Руководитель группы компаний «Метрополь» Михаил Слипенчук считает, что антикризисная программа российского правительства не возымела должного эффекта. Помогать в первую очередь стоило не банкам, а реальному сектору экономики -- так государственные деньги стали бы работать быстрее. При нынешней же экономической политике российским регионам грозит голодный бунт. Об этом Михаил Слипенчук рассказал в интервью спецкорреспонденту «Денег» Петру Рушайло.

- Как вы сейчас смотрите на российский фондовый рынок и на общеэкономическую ситуацию в стране?

-- Осенью прошлого года казалось, что весной будет бурный рост -- слишком уж сильным было падение. Так и случилось. Рост фондового рынка, который мы наблюдали весной, был обусловлен прежде всего присутствием в банковской системе государственной финансовой поддержки. Эти средства в огромных количествах, практически без счета, были впрыснуты в банковскую систему как в России, так и в странах Америки и Европы. В связи с тем, что деньги из банковской системы исчезли, задача, которую предполагали решить правительства всех этих стран -- вновь наполнить ее за счет государственных заимствований и, таким образом, направить их в реальный сектор экономики, в промышленность,-- выполнена не была.

Однако поскольку все кредиты, которые давались в рамках подобных программ, были срочными, то есть достаточно короткими, ни один уважающий себя банкир не стал рисковать, превращая короткие пассивы в длинные активы, и деньги, соответственно, в промышленность не пошли. А пошли они туда, где присутствует максимальная ликвидность: во-первых, на раздачу долгов, во-вторых, в валюту, в-третьих, на фондовый рынок. Поэтому то, что происходило на рынке весной,-- это, как мне кажется, эффект переизбытка ликвидности банковской системы. То есть деньги пошли на фондовый рынок, при этом присутствовал достаточно большой объем именно государственных вливаний.

- Что именно вы имеете в виду под государственными вливаниями?

-- Внешэкономбанк, например, как вы знаете, достаточно активно вкладывал деньги в акции...

- То есть имеется в виду российская часть рынка?

-- Да, на Западе такого бурного роста, как у нас, не было. Там был 30-процентный рост и, очевидно, он был связан со значительной эмиссией денег. Эта эмиссия в первый момент привела не к инфляции, а к избыточной ликвидности. Затем эта ликвидность была стерилизована перетоком денег в финансовые инструменты.

- А как бы вы оценили сильное падение рынка, начавшееся в июне?

-- Очевидно, что рано или поздно оно должно было произойти. Я, кстати, думаю, что падение будет более глубоким. Потому что, несмотря на кажущийся большой оптимизм по отношению к финансовым рынкам, серьезных изменений в реальном секторе экономики пока не произошло. Все эти события вроде волнений в Пикалево говорят о том, что экономика реально не работает. Единственное, что нас радует сегодня,-- это высокие цены на энергоносители и появившийся спрос со стороны Китая на некоторые товары, в частности на металлы. Это хорошие новости, хотя высокие цены на нефть, с моей точки зрения, связаны не с повышением спроса на энергоносители, а опять-таки с долларовой эмиссией.

- Если следовать вашей логике, то независимо от событий в реальном секторе и роста спроса на нефть выходит, что в условиях масштабной денежной эмиссии фондовый рынок должен расти -- хотя бы на ожиданиях инфляционного обесценения денег. Или этого недостаточно?

-- Фондовый рынок должен расти и на ожиданиях роста, и на инфляционной составляющей,-- это его суть.

- А вы говорите, что падение углубится. Нет ли здесь противоречия? Или вы полагаете, что эмиссия скоро закончится?

-- Нет, просто все деньги, которые пошли в экономику, не бессрочные. Даже деньги, полученные от государства,-- они все равно срочные, они же не превратились в капитал банков, правильно? Они по балансу все равно выглядят как заемные. А значит, их надо рано или поздно возвращать. А чтобы возвращать, надо какие-то инструменты продавать. Поэтому эмиссионная составляющая в росте рынка должна снизиться. А с точки зрения ожиданий роста промышленности я пока, честно говоря, прогресса не вижу.

- Ни у нас, ни на Западе?

-- Ни у нас, ни на Западе.

- А что, с вашей точки зрения, необходимо сделать, чтобы активизировать экономику?

-- Единственный способ активизировать экономику -- это наладить спрос.

- Ну, есть такой способ стимулирования спроса, как эмиссия, проводимая путем разбрасывания денег с вертолета...

-- Это приводит к инфляции.

- Но такие варианты сейчас вероятны?

-- Это же базовая основа экономики, некие качели, которые всегда надо стараться поддерживать вблизи некоего положения равновесия. «Разбрасывание денег с вертолета» приводит к росту цен на товары. Не «разбрасывать деньги с вертолета» -- не будет спроса. Должна быть золотая середина. Вообще-то я считал, что Россию должна была миновать чаша сия, этот кризисный поток, который захлестнул нас. Считал так в связи с тем, что у нас был достаточно хороший платежный баланс, хорошие базовые показатели по резервам, поскольку экономика страны целиком и полностью основана на продаже энергоресурсов. Цены на нефть ниже $40 за баррель еще не падали, что при себестоимости до $20 вполне нормально. Так что я считаю, что нынешнее положение дел -- просто массовый психоз, который в России привел к тому, к чему привел. То есть загрузили денег в экономику, банки стали закупать валюту и проводить рискованные операции. Сами себя и съели. Как унтер-офицерская вдова, которая сама себя высекла.

- А какой, по-вашему, был вариант? Не вливать деньги в экономику?

-- Я думаю, что выхода другого не было. Откровенно говоря, все, что делается, мне пока нравится.

- Но вы же говорите, что пока ничего в экономике не работает...

-- Правильно. Но все равно деньги рано или поздно попадают в экономику. Просто время перехода, условно говоря, от государства к конечному потребителю, если процесс вести через банковскую систему, занимает примерно 9-12 месяцев. Поэтому, если бы я стал заниматься программами финансовой помощи экономике, я бы усилил прямое государственное финансирование целевых программ, таких как строительство жилья, дорог, инфраструктуры, электростанций и т. д. Тогда деньги впрыскивались бы напрямую в экономику, минуя банковскую систему. Но, к сожалению, этого не было сделано, а принятые меры, видимо, не дали должного результата.

- А деньги, которые попадают в экономику напрямую, минуя банковскую систему, это вообще честный способ «раздачи слонов»?

-- Имеется в виду не совсем буквально «минуя банковскую систему», потому что все равно все деньги идут через банки. Имеется в виду, что финансируют проекты не банки, а непосредственно государство.

- Понятно, но в такой системе деньги идут неконкурентным способом, не тем, кто является эффективным заемщиком.

-- Но это же форс-мажорная ситуация. Ведь промышленность не виновата в том, что из банковской системы в одночасье исчезло 50% финансовых ресурсов за счет исключения из оборота денежных суррогатов, таких как те же ипотечные закладные subprime.

- Не могу согласиться, что промышленность не виновата -- она от жадности назанимала столько денег, что не смогла переварить. Без счета вкладывали короткие заемные средства в долгосрочные инвестиционные проекты.

-- Да, было такое. Но в принципе на самом деле они не виноваты. Виноваты ФРС и правительство США, которые не стали спасать банк Lehman Brothers от банкротства. Сэкономив $40 млрд, они потеряли несколько триллионов. Вот, собственно, что произошло. Банкротство Lehman Brothers доказало всей мировой финансовой системе, что нет священных коров и что даже при рейтинге AAA существуют скелеты в шкафах у всех, даже у самых надежных банков, которые по полтора века работают на рынке. А раз так, то давайте, ребята, повременим давать кому-либо деньги вообще. И банки перестали давать в долг кому-либо, в том числе и друг другу. Как только межбанковский кредитный рынок встал на Западе, он сразу, соответственно, встал и в России,-- потому что мы худо-бедно уже вовлечены в глобальную финансовую систему. Как только перестали рефинансироваться кредиты, перестали финансироваться текущие программы, соответственно, те люди, которые сидели на пирамиде заемных средств, заложив свои активы и взяв деньги под развитие своих проектов, не рассчитав срочность, и попали в тяжелейшую ситуацию.

Дальше рынок стал падать, маржин-коллы и стоп-лоссы усиливали процесс, и все превратилось в снежный ком, который только нарастал. В результате предприниматели стали экономить на всем, и в первую очередь на персонале. Начались увольнения. А не имея уверенности в завтрашнем дне, люди перестали тратить на предметы долгосрочного потребления -- автомобили, квартиры, дачи. И, соответственно, встала металлургическая промышленность, встала строительная отрасль. Увольнения и сокращения зарплат приобрели еще более массовый характер, и люди уже начали экономить на мясе и колбасе. И встало уже все остальное. Это очевидный процесс.

В общем, я считаю, что виноваты обычная человеческая жадность и отсутствие контроля со стороны американского правительства. Сначала эти нехорошие люди раздали кредиты, застраховав их в ненадежных компаниях, и тем самым состояние равновесия уже было нарушено. А дальше, когда беднейший американский класс перестал платить по кредитам, рухнула вся финансовая система. Вот, собственно, и все. А мы просто как бы случайно были привязаны веревочками и завалились вместе с ними. Ну и плюс многие наши крупные бизнесмены, которые в погоне за сверхдоходами и долей рынка заложили-перезаложили все. Вместо того чтобы вкладывать деньги в реконструкцию предприятий и делать их рентабельными, они просто занялись приобретением дополнительных активов -- это была просто ненасытность какая-то.

У нас в компании, кстати, все тоже могло пойти по такому сценарию, но мы просто были скромнее. К тому же я не верил в 30-процентный ежегодный рост фондового рынка. Поэтому мы 2,5 года назад ушли с фондового рынка, стали оказывать только брокерские услуги.

- Давайте вернемся к «нехорошим людям» из-за океана. Что, по-вашему, сейчас происходит в мировом масштабе? Лично у меня впечатление, что сейчас просто идет попытка установить ту же финансовую систему, которая была, со всеми ее известными недостатками. Вы разделяете такую точку зрения?

-- Да, безусловно. При этом я считаю, что такой подход -- правильный. Не надо ничего нового искать, надо сначала воссоздать то, что рухнуло, а потом уже подправлять. Потому что на сегодняшний день ничего не работает. Да, стоят все механизмы, но их надо просто снова привести в действие. Зачем их менять-то? Надо воссоздать хотя бы то, что было, не допуская лишь, условно говоря, создания деривативов на деривативы.

- Как не допускать? Есть какие-то средства контроля, не противоречащие свободным рынкам?

-- Нет. Вот именно чтобы без противоречий свободным рынкам.

- То есть вы считаете, что когда эта система будет вновь создаваться, она будет немножко по-другому контролироваться, или как?

-- Сорос недавно заявил о том, что глобальный капитализм прекратил свое существование и сейчас будут развиваться национальные рынки. Я думаю, что, видимо, процесс пойдет по подобному пути, но это будет не совокупность национальных экономик, а совокупность региональных экономик. Я думаю, что несколько стран будут объединяться в некие региональные рынки, которые уже будут работать между собой. То есть появятся глобальные кластеры.

- А чем эта модель отличается от той, которая существовала до сих пор?

-- Отличие очень большое. Все национальные экономики были, по сути дела, ориентированы на американскую экономику. Ну, может быть, еще на европейскую. Но Европа сама на 50% работала на Америку, Китай и Япония по большей части работали на Америку. Вот и получается, что центр управления или центр жизнедеятельности находился в Америке. На сегодняшний день очевидно, что это очень опасно, потому что реально сохранить свободный рынок, не регулируя его, и при этом обезопасить,-- невозможно. Знаете, когда обожжетесь и руку отдергиваете, вы же не думаете, зачем это делаете,-- просто не хочется терпеть дальше боль. Вот это «отдергивание» произошло и будет происходить в будущем. Я думаю, будут формироваться именно такие региональные рынки. Это, кстати, очень полезно, в том числе и для Америки. Глобально, наверное, будет три больших рынка -- европейский, американский и азиатский.

- Какова должна быть стратегия развития России в этих новых условиях?

-- У каждого кластера должно быть свое экономическое преимущество, ориентированное именно на данный регион. Россия -- это страна, в основном живущая за счет производства энергоносителей. Мы еще в советское время очень сильно уступили в развитии высоких технологий и инноваций. То есть техническую революцию мы проиграли. На сегодняшний день догонять уже бессмысленно. Но можно купить. Я считаю, что России сейчас необходимо покупать технологии в Америке, Европе, Азии и развивать эти технологии у себя, добиваясь глубокой переработки национальных ресурсов. Все равно эти национальные ресурсы в результате глубокой переработки будут продаваться в других странах. Но добавочная стоимость от этой переработки будет оставаться в России.

Но делать это на старых производствах, заводах, построенных в 30-х, 40-х, 70-х годах, бессмысленно, потому что производительность труда у нас уступает американской в четыре-пять раз. Конкурировать в таких условиях просто несерьезно. Для того чтобы быть конкурентоспособными, необходимы новые технологии. Именно поэтому, в частности, я считаю, что если бы наши крупнейшие бизнесмены думали о том, чтобы закупать технологии и развивать инфраструктуру, у нас нынешнего коллапса не было бы. Наше правительство должно было об этом думать, то есть они должны были такой процесс стимулировать. Люди не должны платить налоги, если они закупают новейшее оборудование. Или должны получать отсрочку лет на пять. Но такого сегодня нет.

Если брать Россию как возможный крупномасштабный промышленный кластер, то кроме глубокой переработки полезных ископаемых, национальных ресурсов, есть и другие идеи роста. Очевидно, что это создание новых композитных материалов на основе органической химии и углеводорода, развитие медицины, сельского хозяйства с использованием новейших технологий обработки сельхозпродукции, развитие энергосберегающих и экологически безопасных технологий, оптимизация товаропотока, потому что страна огромная. Очевидно, это логистика, логистическая система по транснациональному, трансазийскому транспортному коридору. То, что сейчас строятся нефтегазопроводы на Восток,-- это уже развитие этого кластера.

- Если говорить о ваших личных впечатлениях, сравнивать ваш взгляд на фондовый рынок сейчас и осенью прошлого года, в чем разница?

-- Оптимизма побольше. Это связано с тем, что цены на нефть не упали до предсказывавшихся уровней $20-30 за баррель. Тем не менее пока я вижу, что предприятия не имеют прибыли и не платят налогов. Соответственно, регионы испытывают трудности с наполняемостью бюджетов и выполнением государственных программ. При этом федеральный бюджет наполняется, потому что цены на нефть и на газ достаточно высокие. И я считаю, что правительству надо что-то делать для того, чтобы эти деньги все-таки пошли в тот сектор, который называется реальным. И опять же я возвращаюсь к тому, что государство должно резко увеличить ассигнования в государственные программы по строительству инфраструктуры. Это позволит запустить строительный сектор. Строительный сектор, в свою очередь, позволит запустить производство стройматериалов и железа, что является системообразующими основами российской экономики. Потому что наличие работающих металлургических заводов приведет к тому, что люди опять начнут получать зарплату и станут приобретать товары народного потребления. Но это все равно потребует тех же девяти месяцев. Если сейчас начнем проводить подобные программы, то через девять месяцев мы увидим только первые плоды.


25.05.2009

ЭКСПЕРТ: Переводчик с японской ментальности

Первая частная российская компания, пришедшая в Японию пять лет назад, сегодня помогает налаживать контакты бизнесменам двух стран

Андрей Виньков, Иван Рубанов

Глава и владелец инвестиционно-промышленной группы «Метрополь» Михаил Слипенчук — один из самых колоритных отечественных бизнесменов. Выпускник географического факультета МГУ, когда-то начинавший с уличной торговли, теперь он владеет крупной инвесткомпанией с индустриальными и девелоперскими активами суммарной стоимостью более миллиарда долларов.

Слипенчук — самый отъявленный романтик из всех олигархов: затевая новые бизнес- и благотворительные проекты, он зачастую отправляется в весьма отдаленные места. То в Забайкалье (где строит горно-обогатительный комбинат), то в Шотландию (где открывает памятник легендарному крейсеру «Варяг»), то на Северный полюс летит на воздушном шаре. Так, занимавшийся японским видом спорта — карате Слипенчук в свое время добрался и до Японии. Его компания «Метрополь» оказалась первой частной российской бизнес-структурой, которая смогла открыть в стране свое представительство и завязать партнерские отношения с японскими коллегами. Чего в этом было больше — хобби или бизнеса и как русского первопроходца приняла Страна восходящего солнца, мы решили узнать у самого Михаила Слипенчука.

Десять лет на притирку

— Вы первым из крупных российских бизнесменов решились заниматься бизнесом в Японии. Что вас толкнуло в «малообжитые» россиянами края?

— Изначально причин было две. Первая — моя увлеченность карате. Вторая — меня, как настоящего географа, всегда тянуло путешествовать. В марте 2003 года оба этих интереса сошлись. Мой учитель по карате собирался в Японию и предложил поехать с ним. Для меня это была отличная возможность попасть в интересную страну. Ведь тогда (да, по большому счету, и сейчас) Япония была очень закрытым для россиян государством: деловых связей особо не было, визу давали по культурной линии, или тем, кто изучает язык, либо тем, кто профессионально занимается восточными единоборствами. Короче говоря, я оказался вместе со своим сэнсэем в Японии. И там произошло уникальное событие! Руководитель международной организации кекусин-кан карате Хацуо Рояма пригласил нас к себе домой на юбилей — ему исполнилось 55 лет. Вообще, у японцев не принято праздновать день рождения. Более того, оказаться иностранцу у них дома почти нереально, в гости там редко зовут даже хороших знакомых. На том юбилее Хацуо Рояма подарил мне свою книгу «Моя жизнь — карате», а я, будучи сыном писателя, тут же предложил: «Позвольте мы ее переведем и издадим; в России огромный интерес к вашей стране и к восточным единоборствам». Он согласился, но не ожидал, что мы очень быстро свое обещание выполним. Через пять месяцев мы уже презентовали переводное издание на Международной книжной ярмарке на ВВЦ. Пригласили на это мероприятие самого Рояму, организовали показательные выступления каратистов.

В октябре того же 2003 года Хацуо Рояма позвонил мне и предложил стать его представителем в России, а в ноябре, на чемпионате мира по карате в Японии мне вручили сертификат, удостоверяющий, что я являюсь президентом Федерации кёкусин-кан карате-до в России. Но такой федерации на тот момент у нас фактически не существовало! На развитие этой структуры я тогда потратил немало средств и сил.

Но я в любом увлечении пытаюсь найти что-то такое, на чем можно еще и заработать. В какой-то момент я и подумал: не совсем правильно получается: вклад большой, а отдачи нет. Тогда я стал размышлять, как бы совместить свое японское увлечение с основным бизнесом «Метрополя», не организовать ли в Токио представительство? Но, как оказалось, в Японии иностранцам продвинуться в бизнесе практически невозможно…

— Без рекомендаций?

— Без того, что в вас поверят. А на это, как правило, уходит лет десять. Японцы очень осторожны, долго присматриваются, особенно к русским.

Я обратился к Хацуо Рояме. Говорю: «Я понимаю, что пробить японскую стену в одиночку невозможно. Не могли бы вы меня познакомить с серьезными людьми, чтобы я смог получить их рекомендации и начать работать в вашей стране?».

Он меня порекомендовал одному из своих попечителей, известному политику из Хиросимы. Тот, в свою очередь — своему хорошему знакомому, уважаемому человеку, депутату местного парламента. И мы пошли знакомиться с людьми из местной финансовой компании.

Первая беседа прошла нормально, но я честно признался: «Эта компания — как наш «Метрополь» лет пять назад. Слишком маленькая для нас. Может, с кем-то покрупней меня познакомите?». И через три месяца меня привели к председателю совета директоров одной из трех крупнейших финансовых корпораций Японии. Я выступил с целой серией презентаций: про Россию в целом, по отдельным компаниям и так далее. Тот меня послушал и говорит: «Нет, это неинтересно. Вы бы лучше рассказали про то, что поближе. Про Владивосток, про Хабаровск, например. Европейскую часть России мы совсем не понимаем». Тут уж мне стало немного обидно, я и спросил: «Может быть, у вас на Россию просто глаза закрыты?» «Молодой человек, — ответили мне, — у нас вообще глаз нет». А в конце беседы мой собеседник разоткровенничался: «Раз уж вы ко мне по рекомендации пришли, хочу дать совет. Японец, переходя через мост, простукивает каждый камешек, прежде чем наступить на него. Приготовьтесь к тому, что вы минимум два года будете просто разговаривать, никаких сделок у вас не будет».

— И что было дальше?

— В сентябре 2004 года мы первыми из российских компаний зарегистрировали собственное представительство в Японии. Последовав совету японца, я каждые несколько месяцев прилетал в страну и методично ходил по одним и тем же адресам, много рассказывал про то, как мы развиваемся. Надо отдать должное вежливости японцев, они ни разу не отказали мне во встрече и с удовольствием слушали. Но было видно: они тогда очень боялись работать в России — не понимали нашего менталитета, налоговой, таможенной системы. Россия в японской прессе преподносилась исключительно негативно. К примеру, раз пришла налоговая в российское представительство Japan Tobacco, значит, искореняют японский бизнес. В этом смысле очень полезным оказался визит в Японию Владимира Путина в конце 2005 года.

— В ходе этого визита какие-то договоренности были достигнуты?

— Нет. Путин просто приехал, пообщался. Но этого шага было достаточно. Именно тогда, по моему мнению, наметился перелом в сознании японцев. До этого мы для них были чем-то далеким, непонятным и страшным. После его визита говорить о России мне стало намного проще.

И в ноябре 2006 года у нас состоялась первая сделка с японцами. Совместно с компанией United World Securities мы открыли Российский рублевый фонд — фонд частных инвестиций в инструменты российского фондового рынка. Объемы средств были небольшие, но сделка стала поворотной точкой в развитии нашего японского бизнеса. Тот человек из совета директоров крупной финансовой корпорации, о котором я уже говорил, мне тогда еще один совет дал: «Не стремитесь налаживать связи с крупными компаниями; мы большие, неповоротливые, нам нельзя ошибаться. Работайте с маленькими. Если увидим, что у вас все получается, либо купим эту компанию, либо начнем делать то же, но уже в больших объемах».

Вторым знаковым событием в ходе моих «маятниковых миграций» в Японию стало установление деловых отношений с одной из ведущих (109 лет на рынке!) архитектурно-инжиниринговых компаний страны — Nikken Sekkei, которая заинтересовалась Россией.

Две эти сделки обеспечили нам половину успеха. Дальше оставалось методично ходить и разговаривать. По моим подсчетам, если сложить все мои поездки в Японию, получится, что я там уже где-то девять месяцев прожил. Многие из моих тогдашних собеседников со среднего уровня выросли до топ-менеджеров крупных корпораций, а я с ними сейчас говорю, как со старыми знакомыми.

Порой получается, что представительство «Метрополя» работает как своеобразный переводчик с японской ментальности на российскую и обратно.

Мост «Метрополя»

— Японская деловая этика серьезно отличается от европейской?

— Западный и восточный стиль общения разнятся кардинально. Японцы очень дотошны, внимательно вас будут слушать, все себе запишут, а потом могут неожиданно сказать: а вот тут у нас на 145-й странице написано иначе, нестыковочка выходит. В Японии нельзя давить, надо оставлять собеседнику возможность самостоятельно принимать решение. С самурайских времен, когда за грубость можно было поплатиться жизнью, японцы предельно вежливы. Если на Западе любят конкретный разговор, то в Японии беседа больше напоминает знакомство, словесную игру, там вряд ли кто-то позволит себе прямой отказ.

Один из моих сотрудников, который первый раз был в стране, в ходе короткого разговора с местным бизнесменом предложил ему: мол, давайте встретимся, посидим в ресторане, поговорим о делах. Для Европы это нормально, для японцев выглядит так, как будто вы напрашиваетесь. Бизнесмен ему тогда быстро ответил: «Ой, знаете, не могу, уезжаю в командировку до среды», — это на их языке фактически означает отказ. Наш же предложил встретиться в четверг. Но японец ему тут же: «Вы знаете, я опять сразу же уеду». Пришлось объяснять коллеге смысл местных выражений.

А вообще мы уже во многом там поднаторели. Когда я приезжаю в Японию, то сразу перенастраиваюсь, у меня как бы тумблер включается. А когда возвращаюсь обратно, то отходить приходится несколько месяцев. Порой в России автоматически при встрече кланяюсь.

— Какими конкретно бизнес-направлениями вы занимаетесь в Японии?

- «Метрополь» — инвестиционно-финансовая и промышленная группа. Прежде всего мы видим себя на японском направлении в роли своеобразного моста, причем как по финансовому, так и по научному и культурному обмену. Например, мы продаем финансовые услуги и аналитику японцам, желающим работать на российском рынке.

Недавно по моей инициативе «Метрополь» стал финансовым консультантом по размещению облигаций «Газпрома» в Японии. Мы помогали получить доступ к современным технологиям Орскому заводу холодильного оборудования.

С другой стороны, мы используем свое японское представительство для привлечения средств и технологий под проекты других подразделений Группы «Метрополь».

Японские инвесторы получили доступ к онлайн-торговле российскими акциями на Фондовой бирже ММВБ через «Метрополь». А российские инвесторы смогут через вас получить доступ к Токийской бирже?

— Это вообще не проблема. Но мы не занимаемся помощью в выборе местных акций. Япония — страна с очень высоким уровнем конкуренции в бизнесе. На японской бирже «Метрополь» будет всегда проигрывать местным игрокам.

Зато мы можем вывести наших бизнесменов на японские инвесткомпании. В общем-то, наши клиенты могут все это делать и сами, но у россиян и японцев на взаимную адаптацию, на то, чтобы пройти все те ступени, которые прошли мы, может уйти много времени. Чтобы не ждать так долго, можно сделать с нами совместное предприятие или взять нас в роли комиссионера.

— Помимо выхода на ММВБ и сотрудничество с «Газпромом» какие-то еще значимые японские проекты вы могли бы перечислить?

— Приходили банки, которые искали в Японии дешевые деньги, российские компании приходили за технологиями. Но если говорить о крупных проектах, то это пока, надо признаться, в планах.

К примеру, у нас уже есть договоренность о создании фонда на 500 миллионов долларов (капитал будет вкладываться по частям) для инвестиций в российские ценные бумаги. Есть также план по созданию совместно с японцами фонда недвижимости; дешевые деньги, которые у них имеются в изобилии, особенно интересны именно для этого сегмента российского бизнеса. Наконец, у нас есть глобальный проект по созданию делового центра «Метрополия» в Москве, на месте выкупленной нами площадки завода «Москвич». Там предполагается возвести 1,5 миллиона квадратных метров офисов, торговых и жилых площадей. Предполагаемые инвестиции — около 4 миллиардов долларов. Мастер-план проекта уже выполнила Nikken Sekkei, рассчитываем, что в финансировании этого строительства японский капитал также примет участие. Если все удастся, наш проект станет переломным в отношениях двух стран. Японский бизнес в каком-то смысле коллективный, и после первого крупного успеха в этом проекте в Россию придет масса крупных компаний.

— Звучит красиво. Но реалистично ли? Те направления, на которых сконцентрировался «Метрополь», — майнинг, девелопмент, вложения в недвижимость, причем элитную, — от нынешнего кризиса страдают сильнее всего. Застройщики сидят без работы и без денег, металлурги вдвое сократили производство… Не придется ли отложить мечты до лучших времен?

- «Метрополь» не занимается добычей. Не занимается строительством. Мы занимаемся тем, что создаем проекты. С нуля. С пустой площадки. Причем берем только крупные проекты, где присутствует первоначальный серьезный риск вложения, где требуются большие кадровые ресурсы, дорогие специалисты, где нужно использовать недешевые консультации и работу целых институтов… Где, наконец, стратегия вырабатывается не на один месяц, а на несколько лет и даже десятилетий вперед. Затем мы эти проекты доводим до ума, а точнее — до состояния, в котором они понятны стратегическим инвесторам. И только после этого мы их продаем. Дорого продаем.

При таком подходе кризис для нас вещь неприятная, но не критичная. Бизнес мы развивали в основном на свои средства. Сейчас ничего продавать не собираемся. Ну, будет у нас после восьми лет роста пара лет кризиса, за которые никто ничего не построит, — а через три года опять вырастет спрос на ту же бизнес-недвижимость. Моя задача — за два года получить все разрешения, чтобы к этому времени на рынке в готовом виде появился наш проект. И я вас уверяю, тогда к нему очередь из потенциальных инвесторов стоять будет.

А вообще, у нас нет проблем с ликвидностью. С начала нынешнего года мы перешли от стратегии выживания к стратегии развития, которая обеспечит нам пятикратный рост капитализации за два года. Второго такого шанса может не выпасть.

— Будете все скупать по дешевке?

— Будем «скупать» людей. С опытом, идеями, клиентами. На мой взгляд, позитив кризиса для России в том, что он дает уникальный шанс перейти от экономики сырьевого плана к экономике инновационной, в том числе и с помощью японских технологий и специалистов.

— Если вернуться к Японии, можете сказать, насколько прибыльным является это направление для вас сегодня?

— На японское направление мы потратили шесть лет и вложенных средств пока не «отбили». Прибыльность для меня сейчас не является первоочередной целью.

— И тут работаете в «долгую»? Репутационное десятилетие, о котором вы говорили, еще не закончились?

— Не закончились. Но я чувствую, мы выбрали верное направление, наша функция моста между двумя странами точно будет востребована.


11.03.2009

АЛЬВА МЕДИА (Бийск): Нелубочная история

Владелец миллиардной империи родом из Рубцовска

Надежда Скалон

44-летнего Михаила Слипенчука, создателя инвестиционной компании-гиганта «МЕТРОПОЛЬ» с миллиардными активами и оборотами в 100 миллионов долларов в день, несколько десятков барнаульцев называют по имени Мишкой. Не видно, чтобы его это напрягало.

Он родился в Рубцовске, окончил 45-ю барнаульскую школу, МГУ, а потом взял 3000 долларов взаймы у товарища... Давно это было.

Барнаул он пролетел, как нейтрино, такая неуловимая микрочастица, которая не знает покоя. Антарктида – Кейптаун – Москва – Цюрих – Майами – Цюрих – Москва - Барнаул, два дня на встречи с одноклассниками и друзьями из алтайской сборной по плаванию и вперед. Но мы его уловили!

Нелубочная история

...История парнишки из провинции, который рванул на свой страх и риск поступать в МГУ, начал научную карьеру, а затем, выйдя из библиотеки и взглянув на мир удивленными глазами, запросто вошел в мир московских хищников и стал миллиардером, кажется совсем уж лубочной. Так и слышу, как какой-нибудь реалист сморщится и спросит: «Это все здорово, но где он на самом деле взял деньги?»

Что ж, верить - не верить ваше право, ей-богу. На мой же взгляд, самая первая серия самого правдивого сериала о Слипенчуке (будь он когда-нибудь отснят) должна бы начаться с таких вот картинок.

Молодой романтик (имея дядю - капитана дальнего плавания и папу - писателя и морехода, он всегда мечтал стать путешественником, для того и пошел в ученые-географы) приходит в свою скромную аспирантскую обитель. Он пытается жить на стипендию в $ 7 в рублевом эквиваленте. Но все меняет день, когда он видит фильм о жизни воротил Нью-йоркской фондовой биржи. Его пронзает мысль: фондовому рынку в России быть!

Пионеры рынка

«Акциями и ваучерами тогда торговали, как пирожками на улице, - рассказывает Михаил. - 1993 - 1994 год - время, когда все это трудно было назвать фондовым рынком, он больше напоминал уличную фарцовку. На тот момент ни один вуз страны фондовому рынку не учил. Мое обучение улица и фильм «Уолл-стрит», который к тому моменту я посмотрел раз двадцать. Я изучал терминологию, смотрел, как люди поступают в той или иной ситуации.

Тогда в ходу были акции всевозможных предприятий, в том числе тех, которые, к сожалению, потом обанкротились, таких как «Гермес-Союз», «Дока-хлеб». Мы покупали оптом акции и ваучеры, продавали в розницу. Я начал в октябре 1993 года с 3000 долларов, взятых взаймы у своего товарища под 240 процентов годовых. Страшные деньги. Тем не менее за год и три месяца я заработал 300 тысяч долларов. Трехкомнатная квартира стоила 10 тысяч. И с этими деньгами организовал инвестиционную финансовую компанию «МЕТРОПОЛЬ». Я считаю себя одним из пионеров российского фондового рынка. Мы делали рынок».

Расшивали неплатежи

«В 1996 году я заработал по тем временам огромные деньги шесть миллионов долларов, - продолжает бизнесмен. - Я стал зарабатывать деньги только для того, чтобы путешествовать. А потом понял: надо не путешествовать, а работать. Я реально больше восьми лет практически никуда не ездил. Думал - сейчас заработаю, начну путешествовать. Бац - кризис 1998 года. Нам было очень плохо».

Плохо, конечно, в те времена было не только им. Но у «МЕТРОПОЛЯ» к тому же были огромные долги, взятые в валюте. «Ощущение было такое, будто падаешь в бездну», -скажет он потом в интервью журналу «Эксперт». Поскольку в те времена все были должны всем, в «Метрополе» занялись «расшивкой» неплатежей. Иногда, например, покупали обязательства наших банков на Западе (по 15 - 17% от номинала), продавали в России (по 30 - 40% процентов, доходность - 100% в неделю). Объемы сделок - миллионы долларов.

Еще одна дата, которую Слипенчук вспоминает, - начало 2000 года. С приходом к власти Путина за короткий срок все акции, которыми владела компания, вырастают в два раза. Рынок пошел в рост. Один только пример: акции «Газпрома» они покупали по 18 центов, в дальнейшем цена дошла до $ 10-11.

...Сегодня в активе группы «МЕТРОПОЛЬ» - уже начатые проекты строительства металлургического холдинга на базе крупнейшего месторождения цинка в Бурятии и железорудного месторождения в Томской области, деловой и жилой застройки в столице Вьетнама на 1 млн. квадратных метров, отели на Лазурном берегу Франции. Планируемые инвестиции - миллиарды долларов на ближайшие годы. В Республике Конго в апреле начнет работу инвестбанк.

- На Алтае есть крупное железорудное месторождение, оно вам интересно?

- 26 лет назад я принял для себя, может быть, не совсем правильное решение: приеду на родину, если будет какой-то бизнес. Но никакого бизнеса я здесь для себя не нашел до сих пор. Те месторождения, которые могут быть интересными, уже кому-то принадлежат. Остальные либо недостаточно большие, либо трудно разрабатываемы. Хотя во время кризиса ситуация меняется.

- Когда закончится кризис?

- Думаю, минимум 12 месяцев еще будет продолжаться свободное падение в Америке.

- Когда приезжаете в другую страну, на что обращаете внимание?

- Когда прихожу в какой-нибудь офис, первым делом иду в туалет. Туалет - лицо компании, если хотите. Если люди не уделяют внимания своему быту, они не уделяют внимания своему бизнесу. Еще я смотрю на аэропорт - ворота страны. Региональный руководитель должен обращать на него первое и самое пристальное внимание. Почему я должен инвестировать деньги в регион, если его руководители не могут сами о себе позаботиться?

- Сколько времени вы в полете?

- В год в среднем 500 часов, или 1,5 часа в сутки. За прошлый и позапрошлый год облетел земной шар 12 раз.

- Вы всего добились сами. Не боитесь, что вашему сыну все будет слишком легко даваться?

- Единственное, что надо оставить в наследство, это хорошее образование и хорошее воспитание, принципы жизненные. И связи - это человеческие отношения, а весь бизнес -это человеческие отношения. Ну, может быть, какой-то небольшой стартовый капитал.

- Ваш отец - писатель. Самого-то не тянет книжку написать?

- На моих глазах произошло становление российского бизнеса. Все, что мы пережили, я считаю, будет людям интересно. Современному поколению, которое не испытало то, что мы, кажется, что ничего в жизни добиться невозможно. Я хотел бы показать своим примером, что пути открыты.


Справка

Михаил Викторович Слипенчук начал деловую карьеру в 1995 году в банке «Метрополь» менеджером отдела ценных бумаг. В 1995 году создал Инвестиционную финансовую компанию «МЕТРОПОЛЬ». С момента основания - ее гендиректор. Президент Фонда развития боевых искусств, президент Федерации кекусин-кан карате-до России. С семи лет занимался плаванием (кандидат в мастера спорта), неоднократный чемпион Алтайского края, призер Сибири. Женат, воспитывает сына. Меценат: поддерживает Фонд содействия сохранению озера Байкал, спонсировал первую в мире экспедицию на Северный полюс на воздушном шаре. Приехав в Барнаул, выделил деньги на помощь инвалидам-колясочникам.


22.01.2009

ВЕДОМОСТИ: «Страна идет к госкапитализму». Интервью Руководителя Группы компаний «МЕТРОПОЛЬ» Михаила СЛИПЕНЧУКА

Это происходит как в России, так и во всем мире. Вот только Запад быстро вернется к частному капитализму, а у нас нынешний тренд может закончиться рецессией, считает Слипенчук

Анна Бараулина

Чем заняться российскому инвестиционному банку после того, как большинство клиентов вывели свои деньги с фондового рынка? У президента «Метрополя» Михаила Слипенчука есть несколько вариантов ответа на этот вопрос. Например, его компаниям принадлежат лицензии на разработку третьего по величине в мире месторождения цинка и небольшого золотого рудника. Есть недвижимость в Москве, которую можно сдавать в аренду. А недавно «Метрополь» выступил консультантом «ГидроОГК» по поводу её приобретений в Лаосе. «Чудес с ежегодным ростом рынка на 20-30% долго не бывает», — так Слипенчук объясняет причину необычной диверсификации своего бизнеса в интервью «Ведомостям».

— Что самое ужасное может произойти в 2009 г.?

— Самый негативный сценарий, который может быть, следующий. К весне у гастарбайтеров и рабочих, которых сократили, кончатся сбережения, их огороды не будут еще давать урожай, соответственно, кормить детей будет нечем. Значит, они начнут выходить на трассы, перекрывать железные дороги. Это приведет к волнениям среди пенсионеров, студентов, т. е. могут быть катастрофические последствия экономического и политического плана. Чтобы не допустить этого, надо вести серьезную социальную работу. И правительство это делает: увеличили гарантии по вкладам, по ипотечным кредитам, повышают пенсии. Поэтому, я думаю, развитие событий по негативному сценарию маловероятно. К апрелю станет ясна новая система координат, и правительство начнет активно поддерживать промышленность, создавая внутренний спрос. Ресурсы есть. Надо строить дороги. Да и вообще, что кризисного произошло? Войны нет, все живы, экономика работает. Ну перестали покупать квартиры и машины. Потому что а вдруг удастся взять дешевле? Компаниям этот момент переждать сложнее, потому что у них короткие кредиты, нужно их замещение. А замещать никто не хочет, все хотят нажиться. Идет колоссальный передел собственности, страна уверенно идет к госкапитализму. В принципе, ничего плохого нет, весь мир движется в этом направлении. Только Запад, я думаю, быстро развернется в сторону частного капитализма, а у нас чиновникам может понравиться управлять. Это грозит замедлением экономики. Чтобы этого не случилось, в ближайшие 5-7 лет должно быть частно-государственное партнерство. Мы уже года два об этом говорим, но шагов не сделано. Если государство даст мне 75%, а я вложу 25%, ясно же, что я буду эффективно управлять, потому что там и мои деньги.

— У вас есть опыт работы с госсредствами?

— У нас с первого дня существования компании табу на работу с госсредствами. Причина — по ним нет срока давности. Зачем лишние разговоры даже через 10-15 лет, когда мы спокойно работаем на коммерческом поле? В ситуации кризиса государство — источник денег, оно спасает, но нам спасаться не надо. Под проекты взять было бы неплохо, и мы готовимся к этому. Я думаю, попросим финансирование от государства наших проектов в Восточной Сибири, на строительство «Метрополии» ( комплекс на территории завода «Москвич». — «Ведомости»).

— Переговоры об этом уже ведутся?

— Сейчас государство занимается немного иными вопросами — краткосрочной ликвидностью. Но я рассчитываю, что следующий этап — это долгосрочные инвестиции на 5-7 лет. Думаю, мы к лету подготовимся и обратимся в госбанки — ВЭБ и Евразийский банк реконструкции и развития.

— Вы предчувствовали кризис? Когда он начался для вас?

— Я считаю началом глобального финансового кризиса 15 сентября, когда было объявлено о банкротстве Lehman Brothers. Думаю, американцы сделали большую глупость — сэкономив $40 млрд, они потеряли триллионы, разрушив всю финансовую систему. Все поняли, что священных коров нет. Оказалось, что у организаций с максимальными рейтингами надежности очень много скелетов в шкафах. И все они будут извлечены на свет не раньше апреля, когда компании сдадут годовые балансы. Поэтому на всякий случай, чтобы не потерять деньги, люди перестали кредитовать друг друга. В 1998 г. все были должны друг другу, а в системе денег не было. А сейчас все с деньгами или активами, но из-за кризиса доверия никто никому ничего не дает. Мы пробовали деньги размещать под 12% — люди не берут.

Все эти годы я не хотел повторения 1998 года. До того кризиса у нас были активы $24 млн, а после 17 августа мы были должны $3 млн. При этом ежедневный объем торгов на фондовом рынке тогда упал до $60 000. А у меня в компании работало 25 человек, и за каждым — семьи. Если бы я тогда продал все свое имущество, это было бы максимум $300 000. То есть это реально было падение в черную дыру. Зарплаты платил на бумаге, делая записи в тетради. Девять месяцев народ в «Метрополе» работал практически на чистом энтузиазме. К декабрю 2000 г. мы восстановили активы наполовину. Потом, когда рынок стал расти по 20-30% в год, я решил, что надо диверсифицироваться, потому что чудес долго не бывает. Мы ушли с фондового рынка, оставив только небольшую часть денег, которые были отданы в управляющую компанию, и вложились в недвижимость, которая за два года выросла в цене в три раза. Мы ждали падения рынка, но не думали, что оно будет таким быстрым и серьезным.

— Успели выйти из недвижимости?

— Из-за роста ставок по кредитам в Европе у меня был план выйти в деньги весной, и всю недвижимость я поставил на продажу. Планировал до осени сидеть на деньгах и, если не будет улучшения, с ними уйти в следующий год. К сожалению, удалось выйти только на 30%. Например, покупатель, под которого мы на свои деньги построили комплекс площадью 50 000 кв. м на Варшавском шоссе, 118, отказался от сделки, а мы не подстраховались. Но если посмотреть на все наши вложения, которые сейчас вернуть достаточно сложно, это максимум $40 млн. Через год-полтора кризис закончится. Деньги не могут не работать.

— «Метрополь» сегодня — инвестбанк в классическом понимании этого слова?

— Да, мы классический инвестбанк и классический фонд прямых инвестиций. Мы никогда не собирались быть супердобытчиками или суперстроителями. Мы с нуля готовим новый проект, рискуя своими деньгами, подбираем людей, нанимаем консультантов, выстраиваем стратегию, а после этого либо продаем его стратегическому партнеру, либо выводим на рынок капитала. В мире такие компании называют бизнес-ангелами. А мы еще и управляем сами, так что мы — бизнес-архангелы.

— Что в «Метрополе» поменялось из-за кризиса?

— До кризиса у нас работало 1600 человек, из них треть — в финансовом блоке. Уже 24 сентября я начал «махать кувалдой». Мне надо было хотя бы, чтобы доходы с расходами ежемесячно совпадали. Я уволил самых дорогих и неэффективных менеджеров. В финансовом блоке сокращения составили 20%, в блоке прямых инвестиций — 70%. Фонд заработной платы уменьшили на 30%. В середине декабря я объявил мораторий на сокращения зарплат и персонала. Но мы начали обращать очень пристальное внимание на профессионализм, дисциплину, корпоративную культуру и этику. Нарушения будут жестко караться. Кроме того, я объявил, что стратегию выживания в условиях кризиса мы меняем на стратегию развития. Поставил задачу за два года увеличить присутствие группы на рынке в пять раз. Сейчас готовим стратегию. Но раньше апреля мы этого делать не будем. Посмотрим, какие будут результаты G20, изменения в законодательстве, какие задачи будут ставиться перед бизнес-сообществом. Внимательно наблюдаем за рынком, едим кашу каждый день, но поля не засеиваем.

— На чем сейчас компания зарабатывает? Правда ли, что вы недавно привлекли $250 млн?

— Рынок упал в пять раз, а наши доходы только в два раза. Кэш-флоу дают финансовый блок и недвижимость, которую мы сдаем в аренду. У нас очень хороший брокеридж и блок корпоративного финансирования. В брокеридже оборот в 2007 г. был $40 млрд, по итогам 2008 г. рассчитываем на $70 млрд. Маржа на рынке сейчас доходит до 6%, и появилась возможность зарабатывать на арбитраже между биржами. У корпфина объем сделок в 2008 г. превысит $40 млрд, и по итогам года мы будем не ниже чем на пятом месте по этому показателю, уступив только крупным международным домам. За последние четыре месяца мы закрыли сделку по продаже блокпакета компании «Гранит», есть текущая сделка по продаже региональной сети компьютерных магазинов, есть сделка по продаже НПО «Минерал». Мы только что выступили консультантами «ГидроОГК» по покупке и строительству электростанции в Лаосе. Мы продолжаем кредитовать давних клиентов.

Насчет $250 млн могу сказать, что никаких внешних поступлений не было. Все это наши внутренние резервы. Мы перебросили средства из горнодобывающего бизнеса и девелопмента, но ничего не продавали. Использовали деньги, которые должны были понадобиться через год-два.

— Правда, что в сентябре прошлого года вы вели переговоры о продаже компании?

— Да, вели, но не о продаже инвестбанка, а о создании совместного предприятия. С весны общались с четырьмя международными домами. Причина проста — конкуренция на рынке выросла и соревноваться с ними стало сложно. У них есть клиентская база, инфраструктура, дешевые деньги, а у нас — знание российского рынка, команда, репутация. Цель — не деньги, а усиление бизнеса. Но по мере развития кризиса число участников сокращалось, одного уже «нет в живых». Последний разговор с одним из инвестбанков состоялся 11 сентября. И мы решили развиваться самостоятельно. Клиенты нуждаются в инвестбанковских услугах, которых стало меньше в силу отсутствия крупных игроков, соответственно, самое время работать.

— Как обстоят дела с разработкой Холоднинского месторождения?

— Мы получили лицензию, а через некоторое время было принято постановление правительства о создании Байкальской экологической зоны. Я по первому образованию эколог и поэтому понимаю, что разработка этого месторождения, находящегося в 100 км от Байкала, не окажет никакого влияния на озеро при использовании экологически безопасных технологий. Это постановление не дает возможности 1,5 млн человек, живущим там, получить работу и развивать свой регион. Я создал фонд содействия сохранению озера Байкал, мы провели масштабную экспедицию, чтобы привлечь внимание политиков, правительства, общественных организаций к этой проблеме. Два месяца назад я написал письмо вице-премьеру Игорю Сечину, который курирует байкальскую тему. Он дал распоряжение правительству разработать методику освоения с использованием экологически безопасных технологий под контролем Российской академии наук. Наше предложение — разрешить разработку месторождения, обязав недропользователя провести рекультивационные работы и использовать экологически безопасные технологии. И пусть рекультивация будет стоить сотни миллионов долларов, все равно добыча будет выгодной. Между прочим, Холоднинское месторождение — третье по величине в мире. Это 30% балансовых запасов цинка в стране, и если запретить его разрабатывать, то Россия должна вычеркнуть из своей капитализации $20-30 млрд.

— А что с Озерным месторождением?

— Там мы закончили строительство ультрасовременного вахтового поселка на 500 семей со спортзалом, кинотеатром, библиотекой, баней, прачечной. Должны в этом году начать добывать 1 млн т руды, а к 2012 г. — 6 млн т. Наш партнер [канадская компания] Lundin Mining хочет из проекта выйти, но по акционерным соглашениям без нашего согласия они этого сделать не могут. Мы же согласны на условиях, что они найдут замену. С весны они прекратили финансировать проект, и мы делаем это самостоятельно. Да, цены на цинк сейчас упали в два с лишним раза. Но через пять лет, когда мы выйдем на максимальную добычу, думаю, цены уже восстановятся. У нас там еще золото есть, 11 т. Маленький секрет на черный день.

— Как вы оцениваете действия правительства по борьбе с кризисом?

— Все делается абсолютно правильно. Правда, если верхнее звено работает, то среднее уже не всегда. Например, начали вкачивать деньги в финансовую систему. Но нельзя цистерну влить в три горлышка (Сбербанк, ВТБ, Газпромбанк. — «Ведомости»). «Горлышки» решили, что надо сначала наполнить свои закрома и на всякий случай помахать денежной дубиной на рынке. Начали выкупать свои обязательства под 50% годовых, а брать их в качестве залога отказались. То есть проводилась целенаправленная политика по отжиманию денег с рынка. Тогда наконец стали деньги давать через ЦБ, и сегодня они уже у всех есть. Осталось заставить ими обмениваться. Сейчас у нас контрагентов почти нет, работаем с двумя-тремя организациями либо на условиях «поставка против платежа». Мы ни копейки не потеряли на контрагентах и не задержали платежи. Что касается кредитования промышленности, то, как я слышал, госбанки дают кредиты на 3-4 месяца. То есть компаниям как бы дают дышать, но раз в 10 минут.

— Что будет с рублем и долларом?

— Думаю, что большой девальвации рубля не будет, это невыгодно. Все, что сейчас происходит, происходит на ожиданиях уменьшения поступлений в бюджет из-за снижения цен на энергоносители. Зачем держать рубль, если народ бежит покупать валюту? Если нельзя остановить табун лошадей, надо его возглавить. Так ЦБ и рассуждает, а потом он может возглавить движение и в обратном направлении.

— А вы покупаете валюту?

— Мы же финансовая компания, так что мы как раз тоже «во главе табуна».

— Бонусы за 2008 г. будете платить?

— У нас полугодовые бонусы были заморожены, но, когда мы решили, что у нас будет стратегия развития, я их разморозил, и сейчас можно забирать. Я сам начинал с трейдера и знаю, что бонус в финансовом бизнесе самое святое. За почти 14 лет существования компании было только одно нарушение по бонусам — в 1998 г. Но все равно позже я все деньги выплатил.

- Чем инвестбанки займутся в ближайшем будущем?

- Образно говоря, сейчас это поле боя. Часть товарищей лежат мертвые, часть забрали в плен — государство или иные структуры, часть увезли в госпиталь с ранениями, и только мы, зажав ленточку в зубах, в рваной тельняшке с гранатой в руке рвемся на вражеские танки. В апреле будем считать, кто останется. Иностранцы, думаю, будут зализывать собственные раны. В России им сегодня делать нечего. Это хорошо. Поднимется национально ориентированная экономика. Поднимутся такие компании, как мы. Мы всегда считали себя государственно ориентированной компанией. Я считаю вторым днем рождения «Метрополя» 31 декабря 1999 г., когда Путин стал управлять страной. Только за счет этого мы, финансисты и фондовики, выжили. Я 31 декабря 1999 г. отдыхал на Карибах. Мне позвонили ночью: «Ты знаешь, что Ельцин подал в отставку?» Я звоню главному трейдеру, говорю: быстро на деск, скупать всё! Но уже было почти невозможно что-либо купить. И все равно — до Нового года у нас было $7 млн, а 5 января 2000 г., когда открылся рынок, — уже $14 млн. Я все начинания Путина поддерживал и буду поддерживать. Как можно своим «родителям» не помогать? Он, правда, об этом не знает…


Источник


31.12.2008

ТЕЛЕКАНАЛ «PRO ДЕНЬГИ»: Михаил Слипенчук в программе «Философия денег»

Ведущая - Яна Чернуха

- Здравствуйте, сегодня в рубрике «Философия денег» у нас в гостях Михаил Слипенчук, руководитель инвестиционно-промышленной Группы «МЕТРОПОЛЬ». Интересно, что означает слово «метрополь», почему Вы так назвали свою компанию?

- Конечно, как корабль назовешь, так он и поплывет, поэтому мы очень внимательно относились к названию. Метрополь – это греческое произношение, слово буквально означает «материнский город, столица». Как Вы знаете, столица по английски звучит также как «кэпитал» или «капитал», поэтому сам Бог велел нам заниматься деньгами.

- Я не случайно задала этот вопрос, потому что, когда я читала про Вашу компанию, меня удивила амбициозность планов. Например, территория завода «Москвич», которую Вы выкупили и собираетесь построить там Город солнца: офисный, торговый и гостиничный комплекс. Объем инвестиций – 4-5 млрд долларов США.

- Мы приобрели с аукциона имущество завода «Москвич», который, к сожалению, был банкротом и 6 лет уже не работал. После достаточно трудных переговоров мы приняли решение уступить Москве по себестоимости 2/3 территории, непосредственно производственную площадку для создания совместного с французами предприятия Renault. У нас осталась площадка 21 га на пересечении Волгоградского проспекта и Третьего транспортного кольца. Это так называемая «старая площадка «Москвича», она уже давно не работает, и там стоят полуразрушенные здания .

- Вы хотите создать там нечто необыкновенное: 70-этажный небоскреб, прямой выход из метро – и это один из Ваших проектов. Другой Ваш крупный проект – Вы хотите создать крупнейший горнодобывающий холдинг в России. Мы можем долго обсуждать особенности этих проектов, но главное, что я бы хотела спросить: вот такая амбициозность, это Ваша стратегия, что за этим стоит – Ваш характер?

Основой нашего бизнеса являются инвестиции и финансы. Всегда считали и будем считать, что деньги являются самым совершенным инструментом и самым высокотехнологичным бизнесом. Этот бизнес как продолжение человеческих страстей. Потому, что деньги это продолжение людей. Наша основная работа это работа инвестиционная. И, как мы видим, для нас основной миссией в бизнесе, является создание новых финансовых и инвестиционных продуктов, или, проще говоря, это повышение капитализации отдельных отраслей или всей России. Поэтому мы берем проекты, которые на первом этапе стоят довольно дешево, облекаем их в инвестиционно привлекательную систему, которая понятна инвесторам, потому что, как правило, все основные деньги делаются на стыке двух направлений, и, как правило, стороны друг друга не понимают. Инвесторы с трудом понимают горнодобычиков или строителей или наоборот. И наша задача сделать продукт удобоваримым, чтобы стратегические инвесторы понимали, во что они вкладывают деньги.

- Вы мечтали стать моряком, родились в Барнауле, закончили географический факультет МГУ. Как в результате всего этого Вы оказались на вершине инвестиционной финансовой группы? Почему?

- Если быть более точным, я родился в Рубцовске. Это небольшой город на границе с Казахстаном, на Алтае. Жил я действительно в Барнауле.

- Там явно не готовили брокеров.

- Да, такого слова даже никто и не знал тогда. Я мечтал стать путешественником, потому что у меня отец много ходил по морям, дядя у меня - капитан дальнего плавания, и я понимал, что в те тяжелые, как нам кажется сегодня, но и достаточно легкие времена, когда страна была закрыта, выехать можно было только трем специальностям: это дипломаты, разведчики (шпионы) и ученые. По первой и второй категориям никак не получалось – нет бэкграунда, а вот ученым можно было стать. Поэтому я для себя выбрал специальность географа, планировал путешествовать. И дописывая диссертацию, а она у меня пришлось на довольно сложное время, когда моя повышенная стипендия в 150 рублей (огромные деньги!) превратилась в 7 долларов. Конечно, на такие деньги жить стало невозможно. И вот в тот момент у меня произошло удивительное событие, - я случайно посмотрел фильм «Уолл Стрит» и понял, что, если когда-нибудь в России будет фондовый рынок, то я буду на нем работать. Это как раз для меня.

И когда я услышал, что в России появились акции, ваучеры (это был октябрь 1993 года), то решил все бросать и идти работать брокером. Так я оказался на фондовом рынке. Но это был, конечно, не совсем фондовый рынок, а его слабое подобие. Это была улица, это была торговля ваучерами, акциями «Гермеса». Так называемый уличный брокер. Полтора года я отработал на улице, будучи кандидатом географических наук.

- Многие тогда быстро приходили на фондовый рынок, и также быстро с него уходили. Почему Вы задержались, что Вам понравилось там?

- Во-первых, как я уже сказал, я нашел себя в этой специальности. Я вижу здесь для себя постоянную возможность открывать все новые и новые горизонты, при этом не замыкаясь на чем-то узком. Конечно, этому меня во многом научила география, потому что это наука больше описательная, чем точная. И деньги, конечно, на первом этапе имели достаточно важное значение, потому что прожить на 7 долларов в месяц достаточно сложно.

- А первая крупная сумма, которую Вы заработали, – какая она была и на чем Вы ее сделали?

- В принципе я ее заработал еще до фондового рынка, я заработал летом после 7 класса , когда работал разносчиком телеграмм. 80 рублей. И я купил себе часы и ботинки. Это были мои первые деньги.

- И первые значимые покупки. А когда Вы заработали первый миллион долларов – что Вы себе купили?

- Я купил себе квартиру. До 30 лет я мотался по общежитиям и съемным квартирам, и только тогда я почувствовал себя человеком, у которого есть дом.

- Вы себя чувствуете богатым человеком?

- Если говорить о деньгах, то я на эту тему не задумывался, потому что для меня деньги не являются целью в жизни. А с точки зрения богатства возможностей – да, конечно, чувствую.

- То есть Вы чувствуете, что деньги дают Вам то, ради чего Вы их зарабатываете?

- Не совсем так, у меня другая теория на этот счет.

- Какая?

- Я не люблю деньги, как Вам это не покажется удивительным, но я люблю их зарабатывать.

- А почему Вы их не любите? Что они вам плохого сделали?

- Деньги мне не сделали ничего плохого, а только хорошее. Просто для многих людей это возможность что-то приобрести или сделать: купить хороший автомобиль, полететь в интересное путешествие, создать какой-то оазис для себя. Но это всего лишь одна из сторон денег. Реальных сторон и граней у них гораздо больше. Для меня деньги - это продолжение человеческих страстей, причем часто не самых лучших.

- А внутри Вас деньги открыли что-то негативное?

- Если у человека есть негативные страсти, конечно, они открываются. Было очень любопытно наблюдать, как многие люди в хорошее время вели себя чинно, благосклонно, вежливо, и как они изменили свое лицо во время кризиса. Даже немного грустно от этого становится. Но поскольку мы живем в кризисе каждый год уже лет 10, для меня это было очередным подтверждением того, что я правильно понимаю деньги.

- А Вы с самого начала так понимали деньги, или все-таки что-то заставило Вас пересмотреть свои жизненные ценности?

- Вы знаете, на меня очень сильное впечатление произвел 1998 год. Сильное и неизгладимое. Потому что я весьма легко в 1994-97 гг. заработал на фондовом рынке достаточно большие даже для того времени деньги. Например, первый свой миллион я заработал в 1996 году, точнее это было сразу 6 миллионов за год. Для начала я занял 1 миллион долларов у друзей.

- Кто же Вам дал миллион долларов взаймы?

- Репутация. Мне мои друзья доверили такие деньги в тот момент.

- Для игры на фондовом рынке?

- Слово «играть» у нас запрещено. Для работы.

- То есть это был очень рискованный заем с Вашей стороны.

- Очень рискованный, но я все просчитал. Был момент выборов Ельцин – Зюганов, и рынок очень сильно упал.Я вложился в государственные ценные бумаги. При этом я посчитал, что произойдет, если рынок упадет еще на 30%.300 тысяч долларов - это как раз было все мое имущество: машина, квартира, дача.

- То есть Вы поставили все на карту, 100%?

- Да, и это было не раз. Я потом анализировал, я раза 4 так делал. Но сейчас уже не делаю так. Уже незачем.

- А почему тогда так поступили?

- Я был убежден, что прав.

- То есть Вы себя проверяли?

- У меня не было выбора. Я должен был так поступать - чутье, интуиция. Тот год мы сработали с доходностью 600% годовых в валюте. И в 1997 год мы уже вышли достаточно крепкими ребятами, имя компании «МЕТРОПОЛЬ» уже звучало.

- Вернемся к 1998 году, Вы заработали 6 млн. долларов

- Нет, в 1998 году у меня уже было 24 млн. долларов.

- Тогда вернемся к тому, как кризис 1998 года кардинально изменил Ваше представление о людях.

- Просто через неделю после кризиса я свел свои активы с пассивами и понял, что у меня ничего нет, и я должен еще 3 миллиона долларов.

- Как же так получилось?

- Потому что мы привлекали активы в валюте и были должны соответственно в валюте, а вкладывали деньги в акции, которые обесценились больше чем в 10 раз, а некоторые - и в 100 раз.

- То есть до этого Вы были сказочно богаты, а потом поняли, что Вы в долгах как в шелках?

- Я не был сказочно богат. На тот момент я понял, что при всем моем старании вряд ли смогу вернуть те деньги, потому что, как я уже сказал, у меня имущества всего на 300 тысяч долларов было.

- Вообще многие стреляются в такой ситуации…

- Начало кризиса было в 1997 году, это был азиатский кризис, просто его никто не заметил, и в принципе Россию он должен был бы миновать, если бы не политическая нестабильность. К сожалению, в правительстве тогда началась борьба между отдельными лицами, и в итоге политическая нестабильность привела к нестабильности экономической. Тогда прошла информация, что некоторые сотрудники крупных инвестиционных домов в Гонконге выбрасывались из окон. И я подумал: стоит ли жизнь человека денег или нет? Очевидно, что нет. Поэтому, когда наступил 1998 год и я оказался в таком положении, у меня даже такого настроения не было. Я просто пришел ко всем своим кредиторам и сказал, что вот такая ситуация произошла, я ничего не украл, поэтому надо подождать. Ситуация рано или поздно нормализуется, и я верну все деньги с процентами. И практически все кредиторы в меня поверили и ждали. За 9 месяцев мы вернули все долги, а потом стали работать уже на будущее.

И когда наступило 31 декабря 1999 года (а тогда у меня уже было 7 миллионов долларов), я отправился на Карибы отдыхать, мне звонят и говорят, что Ельцин подал в отставку. Я включаю CNN – точно. А дело в том, что политика довела до такого состояния фондовый рынок, что у него не было будущего. Поэтому любое изменение на фондовом рынке – это изменение ожиданий. Я сразу позвонил своим трейдерам: «Ребята, вы где?» - «Мы едем в подмосковный пансионат встречать Новый год» - «Немедленно возвращайтесь в компанию на деск, скупайте все, что только можно купить». К сожалению, много купить не удалось, потому что рынок разошелся на 100%, но когда рынок открылся в январе 2000 года, он уже вырос сразу в 2 раза. И мы за выходные реально обогатились в два раза.

Это говорило о том, что любой новый политик, который приходит, наверняка даст лучшую политику, чем до него. Поэтому считаю, что второе рождение Группы компаний «МЕТРОПОЛЬ» - это 31 декабря 1999 года, и с именем Путина у нас связано все настоящее и будущее.

- Говорят, что работа на фондовом рынке так психологически и морально изнашивает людей, потому что это постоянное напряжение. Вы на Карибах, но Вы думаете о том, что там происходит. Вы никогда не можете отключиться, Вы не можете расслабиться.

- Знаете этот анекдот: «как же Вы расслабляетесь?» - «А я не напрягаюсь!». Деньги имеют 3 категории, и соответственно отсюда разное отношение к ним: есть деньги карманные - то, что мы чувствуем в наших карманах; есть деньги для бизнеса, - те, которые управляют бизнесом; и есть деньги для решения более глобальных задач и целей, - я называю это «движением материков». Поэтому когда сейчас крупные финансовые институты теряют колоссальные деньги, они попадают из состояния движения материков в состояние движения бизнеса.

- Но это же очень больно, согласитесь?

- Это переход с одной орбиты на другую. Это просто всего лишь возможность управления. Один из моих добрых друзей, учителей, занимающих достаточно высокий пост, сказал мне: «Как же так? Вот ты такой молодой и уже такой богатый? А я всю жизнь прожил и не разбогател, кроме дома ничего нет». Я ответил, что неважно, кто деньгами владеет, важно, кто ими управляет, потому что такова суть денег. И в данной ситуации я управляю тему средствами, которые доверили мне клиенты, а Вы управляете той властью, которая у Вас есть, и настолько Вы и богаты. А все остальное уже не важно, для жизни много денег не надо. Для жизни требуется минимальное количество средств: быт, еда, машина, отдых для семьи – это первая категория денег, карманные расходы.

- Вы говорили о том, что Вы пересмотрели свое отношение к деньгам.

- Когда произошел дефолт 98-го, первое ощущение было, что ты падаешь в бездну и конца не видно, - такая черная дыра, в которой не за что схватиться. Абсолютная незащищенность. Это было первое мгновение. Я помню до сих пор красный монитор Рейтерс, потом я посмотрел в окно и увидел, что люди спокойно идут и подумал: бедные люди, они еще не понимают, что произошло! Потом прошло какое-то время, произошел момент осознания. Я могу сказать, что в бездну я не упал, я заглянул в нее. Вот человек, который заглянул в бездну, не имеем системы координат, точки отсчета, насколько он богат или насколько он беден. Это просто не имеет значения, когда у Вас было все, вдруг ничего не стало, и потом - снова все. Это значит, что надо искать какие-то другие системы ценностей, потому что если жить ради денег, в один прекрасный момент вы поймете, что жили зря.

- В чем Вы нашли опору для себя в тот момент?

- Я считаю, что не каждому человеку дана возможность зарабатывать деньги, и если такая возможность представляется, надо подумать, зачем и почему это происходит. Я считаю, что раз я научился зарабатывать, значит должен научиться тратить. Вот я стараюсь правильно тратить деньги.

- Вам по наследству особенно ничего, кроме хороших генов, не досталось. А Вашему сыну, достанется много денег. Вы какой-то иммунитет к деньгам у него вырабатываете? Вообще, что Вы ему передаете?

- Я считаю, что нельзя передавать детям наследство. Мы должны обеспечить хорошее образование, мы должны обеспечить правильное воспитание, то есть жизненные принципы, и хорошие связи. Все остальное он сам сделает. Может быть, какой-то стартовый капитал, но совершенно небольшой.

- То есть ему это все не достанется. Он знает об этом?

- Да мы на эти темы не разговаривали.

- А о чем Вы с ним беседуете?

- Мы разговариваем о целях и задачах в жизни, чего он хочет, чего хочет добиться, что хорошо и что плохо.

- А сколько Вы ему денег даете? На гостиницы 5 звездочные, например…

- Нет, у меня сын маленький, на игрушки даю деньги. С ограничениями, конечно. Разумные деньги, чтобы он мог купить, что захочет, но, правда, он потом отчитывается, как потратил. У него есть карманные расходы, которые он зарабатывает. Не так как я конечно, разнося телеграммы, но у него всегда есть деньги. Мне тоже всегда папа в детстве давал деньги, даже если я его не просил об этом. Личная свобода должна быть у человека. Он делает нам подарки, покупает что-то на свои деньги, дарит нам.

- Скажите, а вообще сами легко расстаетесь с деньгами? С карманными?

- Сложно ответить на этот вопрос, потому что я уже вышел из этой категории.

- То есть для Вас уж не имеет значение, сколько стоит вещь?

- Но все равно это должно быть разумно. Если плюс минус 20%, то я не поеду в другой магазин покупать.

- А у Вас вообще в кармане, сколько денег сейчас, Вы знаете?

- У меня нет денег сейчас, ни копейки.

- А кто же за Вас платит по счетам?

- У меня есть помощник, у него есть определенная сумма денег, и он соответственно ведет расчеты.

- Но Вы, по крайней мере, знаете точно, сколько у Вас на личном счету?

- У меня много личных счетов и я, честно говоря, такого учета не веду. Все мои деньги работают в компании.

- То есть Вы не разделяете личные средства и деньги компании?

- Нет.

- В 1998 году Вы заглянули в бездну, и Вы уже должны быть закаленным. Как сейчас Вы восприняли этот кризис, и ударил ли он по Вам? Я знаю, что Вы часть сотрудников своей компании уволили.

- Вы знаете, я считаю, что России повезло, как бы это удивительно не звучало, что этот кризис произошел именно сейчас, а не позже. Потому что мы еще не успели забыть, как мы жили плохо и не успели толком привыкнуть жить хорошо. Мы еще не успели развить глобальные инвестиционные проекты, которые бы не успели закончить при таком кризисе. Реально есть серьезные накопления у государства. Я считаю, что у России есть все преимущества пройти этот кризис с наименьшими потерями, с наилучшим результатом. Что касается нас, то 3 года назад, понимая, что фондовый рынок не бывает вечно растущим, мы начали диверсифицировать свой бизнес.

- Да мы сами все это пережили, мы все помним!

- Собственно сказать, что нас что-то напугало, не могу. Произошло великое событие 15 сентября – я считаю это началом кризиса. 2 недели я выждал, посмотрел, как будет вести себя рынок. Рынок повел себя как падающий нож, и я понял, что поймать его никто не сможет, а значит - надо готовиться к затяжному финансовому кризису. Поэтому, во-первых, я использовал кризис для того, чтобы почиститься, уволить тех, кто не нужен. То есть тех людей, которые не настолько профессиональны, как они должны быть. Во-вторых, мы готовили стратегию роста и тратили очень много денег на инвестиции. Эту стратегию мы поменяли на стратегию выживания в трудных условиях и соответственно сократили все расходы. Мы одними из первых заявили об этом и не боялись этого, потому что мы тоже самое сделали в 1998 году. Могу сказать, что мы свели наши доходы с расходами, доходы у нас упали только в 2 раза, хотя рынок упал в 5 раз. Расходы мы сократили процентов на 40, и сейчас мы одна из уникальных конкурентоспособных компаний, которая готова к новому развитию, к новой экспансии. Мы приняли новую стратегию не на выживание, а на развитие. Я поставил задачу подготовить стратегию развития роста компании в 5 раз.

- Скажите, Ваше мнение, как человека пережившего 1998 год, - как долго мы еще будем падать? И когда начнем расти?

- Я считаю, что минимум финансового рынка либо пройден, либо где-то на этом уровне находится, и продлится он месяцев 6, прежде чем что-то пойдет к лучшему. И будут еще взлеты и падения. Но самое обидное, что финансовый кризис уже стал перерастать в экономический. Масштаб этого экономического кризиса мне пока не понятен. Возможно, что он не будет настолько глубоким, широким и долгим, тогда может быть к осени у нас уже хорошие тенденции появятся.

- В завершении нашего разговора хотелось бы все-таки о личном. Раньше Вы мечтали быть моряком, путешественником. А сейчас мечта у Вас какая-то осталась?

- Много. У меня есть мечта серьезно попутешествовать: побывать на Великих озерах в Африке, в Южной Америке, перелететь через Берингов пролив, пролететь через всю Африку по экватору на воздушном шаре. Я еще много островов не видел, я не был в Австралии, я недостаточно хорошо изучил Малазийский полуостров. Я плохо знаю Индию, я плохо знаю, самое главное, Россию, хотя я во многих местах был.

- То есть в принципе Вам уже пора закрывать компанию и начать путешествовать.

- Хотелось бы, конечно, но не время. Лет 10 еще поработаю хорошенько, а потом уже можно будет в путешествия.

 


08.12.2008

РЦБ.ру: В России забыли про риски. Интервью с Генеральным директором ИФК «МЕТРОПОЛЬ» Михаилом СЛИПЕНЧУКОМ

Россия перестала быть тихой гаванью для инвесторов, и теперь страну может ожидать рецессия, тогда как плавное снижение курса рубля по отношению к доллару уже произошло. Генеральный директор ИФК «МЕТРОПОЛЬ» Михаил Слипенчук не скрывает своего пессимизма в отношении рынка, однако в своей компании уверен. Кризис инвесткомпания переживет, пусть и ценой сокращения персонала, зарплат и консервации объектов.

РЦБ: : Что произошло в России и чем нынешняя ситуация отлична от кризиса 1998 года?

М.С.: Произошел крах иллюзий, что Россия может быть «тихой гаванью» в силу высоких цен на нефть, значительных финансовых резервов и экономического роста. Но это произошло не только из-за ситуации на мировом финансовом рынке, но и из-за нас самих. Кризисные явления усугубились тем, что, несмотря на предпринятые правительством действия по поддержанию ликвидности, выразившиеся в выделении банкам с государственным участием ресурсов, добиться желаемого результата не удалось. Действия были несколько запоздалые, да и банки использовали выделенные немалые средства не совсем эффективно. Условно можно обозначить начало кризиса в России 15 сентября - днем банкротства Lehman Brothers. Выяснилось, что рухнуть может любой банк, даже такой гигант. В итоге банки перестали доверять друг другу и закрыли лимиты. Первыми обрушились те, кто работал на заемных деньгах: банки, девелоперы и ритейлеры. Для того чтобы расплатиться с долгами, началась массированная распродажа активов на фондовом рынке, который в сентябре-октябре испытал эффект «падающего ножа».

Отличие сегодняшнего кризиса от кризиса 1998 г. состоит в том, что деньги все-таки есть, но они не работают.

В результате начавшейся на фондовом, а затем на финансовом рынках паники, люди испытали стресс. Они перестали думать о будущем. И раньше весны это вряд ли пройдет.

Вообще наша страна прошла через череду кризисов. В 1994 г. был «черный вторник» - резко обесценился рубль. В тот день, когда я занимался скупкой каких-то бумаг типа «Гермеса», мне на пейджер пришло сообщении о падении рубля. Я сразу же прикупил доллары и окупил свой пейджер. 1995 г. - банковский кризис, 1996 г. - выборы, 1997 г. - азиатский кризис, 1998 г. - дефолт, 1999 г. - взрывы в Москве, 2000 г. - хайтековский «пузырь» в США, 2001 г. - 11 сентября. Еще следует упомянуть Чечню, Ирак, Югославию и т. д.

РЦБ: : Когда мы нащупаем «дно»?

М.С.: До кризиса финансовая система представляла собой «трубу», которая была на одну половину наполнена деньгами, а на другую - суррогатами. Если в 2000 г. мультипликатор России был на уровне 2-3, то в США этот показатель составлял 7-8. Сейчас мы доросли до тех самых 7-8, но их мультипликатор уже равен15-16. Денег в Штатах больше не стало, их заменили деривативами. Большинство этих производных инструментов не контролировались.

Я считаю, что «дно» кризиса надо искать на уровнях 2003 года. Чтобы выбраться из него, необходимо провести денежную эмиссию, которая создаст давление в «трубе», что приведет к инфляции. Также следует снизить объем инвестиций, чтобы уменьшить объем «трубы». Это приведет к рецессии в мире, а в России - к депрессии. Так что нужно перестать бороться за рубль и спасать реальный сектор. Пусть доллар будет равен 35 руб., зато экономика заработает. При оптимистичном сценарии рынок к концу будущего года вырастет до 1200-1400 пунктов РТС.

РЦБ: : А каков пессимистический сценарий?

М.С.: В случае неблагоприятного развития событий остановка предприятий и увольнение рабочих могут привести к росту новому витку кризиса: росту безработицы, снижению потребления, обострению финансовых проблем.

РЦБ: : Как Вы встретили кризис?

М.С.: С фондового рынка «МЕТРОПОЛЬ» ушел задолго до проявления кризисных явлений. Кризис 1998 г. научил меня тому, что нужно быть более диверсифицированным. Мы не брали на себя невыполнимых обязательств, как это было 10 лет назад. Тогда мы гарантировали нашим клиентам возврат номинала в валюте, и мы расплачивались 9 мес., сохранив при этом всех клиентов. Однако сейчас те компании, которые давали такие обещания, могут пойти на дно. Кроме финансов и недвижимости, у нас есть большой майнинговый блок. Единственное, чего я не учел, это глубины кризиса. И сейчас меня беспокоит рыночная ликвидность, потому что рынка заимствований нет. Нельзя в 3 «узких горла» банков с государственным участием влить весь финансовый поток, их должно быть больше.

РЦБ: : А как себя чувствует Обибанк, входящий в состав Группы «МЕТРОПОЛЬ»?

М.С.: В Обибанке все в порядке. В то же время мы занимаем на рынке деньги для работы, так как из собственного банка брать денег больше, чем нормативы на одного заемщика, нельзя. У нас проведена жесткая граница между деньгами нашей компании и средствами клиентов. У нас потерь нет.

Для себя мы сделали такие выводы. Во-первых, необходимо более четко просчитывать обязательства по группе. Во-вторых, нужно диверсифицировать компанию, что и было сделано 3 года назад. В-третьих, нужно сокращать издержки. Мы стали делать это первыми. Сначала над нами смеялись, теперь уже перестали. Мы поменяли стратегию: от развития к сохранению на ближайшие 2 года.

РЦБ: : Что включают изменения стратегии компании?

М.С.: Наша задача - создание и продажа инвестиционных продуктов стратегу или на рынке капитала. При этом все наши бизнесы не требуют большого количества людей. Самое крупное по персоналу направление - майнинг. Заводов с 10-тысячным коллективом, как раньше, у нас больше не будет. Поскольку старт-апы компании продать в ближайшие 2 года никому мы не сможем, то мы решили перейти от этапа создания и развития проекта к режиму оптимального расходованию средств. Расходы по «Металлам Восточной Сибири» сокращены на 2/3, по финансовой группе - на 30%. Этот процесс продолжается.

РЦБ: : Что случилось с Управляющей компанией «МЕТРОПОЛЬ»?

М.С.: К сожалению, в УК «МЕТРОПОЛЬ» сложилась ситуация, когда паи фондов, находящихся под управлением, стоят практически столько же, сколько стоили 4 года назад на момент формирования. Это недопустимо. Как результат, топ-менеджмент компании был уволен за некомпетентность.

РЦБ: : Как сработал риск-менеджмент?

М.С.: В казначействе компании были введены очень жесткие лимиты для трейдеров. Причем еженедельно происходят заседания финансового комитета, где мы выставляем лимиты на контрагентов и эмитентов. В этот орган входят руководители всех зарабатывающих подразделений. Наша система показала себя жизнеспособной.

РЦБ: : Что ожидает профучастников рынка в следующем году?

М.С.: Многие из них хотели создать СП с крупными международными структурами. Это необходимо для конкурентной борьбы. Подобные переговоры наша компания тоже вела, но сделка не состоялась. Так что мы остаемся независимым инвестбанком. Крупные зарубежные финансовые институты в Россию не пойдут, следовательно, появятся условия для развития тех российских компаний, которые выживут в условиях кризиса. Укрупнение не будет носить массовый характер, игроков не так много. Основными станут рынки M&A, долгов, рефинансирования и выкупа кредитных портфелей. Из-за невозврата долгов банки начнут реализовывать заложенные активы. Трудно представить, где банки найдут столько сотрудников на выполнение этих операций. В планах компании - усилить эти направления.

РЦБ: : Как Вы оцениваете действия мировых монетарных властей?

М.С.: Планируется создание нескольких эмиссионных центров: евро, юань, иена. Есть шансы и у России. Для этого надо принять несколько законов, которые бы не отпугивали инвесторов, например закон о гарантиях возврата капитала на банковских депозитах. В Германии государство гарантирует 100%-ную сохранность всех вкладов. Иначе деньги будут уходить в западные банки и кредитовать западную экономику. Правила ввода-вывода капитала должны быть понятными. Постоянные остановки торгов на биржах, естественно, не способствует превращению Москвы в международный финансовый центр.

РЦБ: : Что происходит с международными подразделениями ИФК «МЕТРОПОЛЬ»?

М.С.: В наших подразделениях в Лондоне и Токио сокращен штат сотрудников. При этом мы продолжаем активно общаться с японскими инвесторами, открываем банк в Конго, что является поиском дополнительных возможностей. То есть мы не замыкаемся в рамках страны и хотим быть на передовой. В Китае мы видим перспективу привлечения финансовых ресурсов. России нужно усилить восточный вектор политики, и я рад, что «МЕТРОПОЛЬ» почувствовал это одним из первых. Во Франции мы продолжаем проект по недвижимости. В Африке - это полезные ископаемые, в Канаде - работа с майнинговыми банками, во Вьетнаме тоже есть перспективные проекты.

РЦБ: : Когда Вы давали распоряжение о выходе из позиций, уже чувствовалось наступление кризиса?

М.С.: Наступление кризиса я не предчувствовал, просто считал, что при растущем рынке нельзя концентрировать все риски в одном сегменте бизнеса. Этот урок 1998 года я отлично усвоил. Поэтому мы купили завод «Москвич», который сейчас стоит минимум в 2 раза дороже. Проинвестировали строительство, купили землю.

РЦБ: : Что будет происходить с ценами на недвижимость?

М.С.: Самое сильное падение цен в коммерческой недвижимости было зафиксировано в 1998 г. - в 2 раза. Это малоликвидный рынок, но при этом слабоволатильный. Таким образом, вряд ли он упадет сильнее. В моменты кризиса лучше иметь недвижимость, чем акции.

РЦБ: : Как будет формироваться тактика по работе с клиентами?

М.С.: У нас почти не было «плеч», в итоге мы сохранили всех клиентов. Наша работа строилась не за счет позиций, а за счет комиссионных. В составе компании трудятся очень мощное аналитическое подразделение и сильные сейлз-менеджеры. Своим клиентам мы советуем на лишние деньги взять акции госкомпаний. Впереди нас еще ждет сильная лихорадка. Я отмечаю деловой оптимизм своей компании и проявления пессимизма на рынке.

РЦБ: : Во время встреч с руководителями крупных инвесткомпаний приходилось слышать, что они не рекомендовали «плечи». Тогда кто же их предлагал?

М.С.: Компании, которые занимались интернет-торговлей, потому что это был их заработок.

РЦБ: : Как Вы будете продвигать свой брэнд в условиях урезания бюджета?

М.С.: Мы отказались от прямой рекламы, но продолжаем поддерживать социальные проекты. Поскольку новых проектов не намечается, то продолжится контакт со СМИ, в основном по аналитике. Мы сократили затраты на новогодние подарки, хотя сам праздник отметим. Кроме того, проведем чемпионат России по каратэ среди детей. Недавно мы закончили строительство самого крупного в Европе Центра боевых искусств.


Источник


03.12.2008

РАДИО РОССИИ: Интервью Михаила СЛИПЕНЧУКА в программе «От первого лица»


27.11.2008

ФИНАНС: Интервью Михаила СЛИПЕНЧУКА Олегу ТИНЬКОВУ

По просьбе журнала «Финанс.» предприниматель Олег Тиньков взял интервью у генерального директора ИФК «Метрополь» Михаила Слипенчука.

- Михаил, мы познакомились в Дубае. Мне очень приятно взять это интервью, потому что ты мой земляк оказался.

- А ты мой…

Сибиряки, мы друг за друга стоим, всегда помогаем. Я давно следил за твоей деятельностью, мне импонировал твой бизнес, тем более и земляк оказался, отлично. Поэтому с большим энтузиазмом откликнулся на просьбу журнала «Финанс.», лично Олега Анисимова взять у тебя интервью. Первый вопрос будет такой: что ты думаешь по поводу всего происходящего, как кризис отразился на «Метрополе»?

- Наверное, сейчас уместно будет вспомнить анекдот 1998 года. Звонок по телефону. Спрашивают: «Здравствуйте, как ваши дела?». Ответ: «Хорошо». «Ну, наверное, я не туда попал», - кладут трубку.

Анекдот в последнее время очень популярный. Я думаю, что ситуация у нас похожа, как и у многих. Несмотря на наш опыт, несмотря на наши прогнозы, мы не можем быть независимыми от финансовой ситуации в России и на глобальных рынках. Причина кризиса очень проста как мне кажется: раньше один и тот же доллар или рубль использовался 15 раз, сейчас он используется 3-4 раза.

- Левередж...

- Да, левередж (финансовый рычаг, - «Ф.»). А в моменте, он используется вообще один к одному. Когда ситуация изменится и финансовый рынок начнет работать? Я думаю, что пройдет достаточно много времени и объясню почему. Весь этот кризис отличается от 1998 года лишь тем, что тогда все были должны друг другу, но при этом ни у кого не было денег и чтобы хоть как-то рассчитываться придумали всякие квазиденьги, векселя, например. Наибольшей популярностью пользовались векселя Сбербанка, «Газпрома», потому что они всегда гасились. Сейчас реально есть деньги у всех банков, есть финансовые учреждения, но никто никому не дает. Потому что нет уверенности, что ваш контрагент не пострадал и если вы заплатите деньги, то получите их обратно. Фактически встал финансовый поток, то есть все трубы перекрыты. Вы идете по улице, вам разрешают вдох сделать раз в минуту. Сейчас такое состояние. А хуже того - каждые десять минут. Вот кто выдержит это?

Честно говоря, мы готовились к такому состоянию рынка, не такому глубокому и быстрому, но все-таки готовились. Два с половиной года назад мы вышли из акций. А причина того, что произошло, - это «неспасение» американской Федеральной резервной системой компании Lehman Brothers. Я считаю, это была последняя капля, которая перевернула весь мир.

- То есть они должны были спасать?

- Я считаю, да. Они конечно сэкономили там $40 млрд, но погубили триллион, потому что люди перестали верить в финансовую систему. И все, что сейчас происходит, это кризис недоверия. То есть я не доверяю тебе, ты не доверяешь мне, он не доверяет Олегу. Мы друг другу не даем деньги взаймы. И, соответственно, снежный ком получился. Многие наши и не наши крупные бизнесмены использовали свои активы, закладывая их по многу раз и получая дополнительное финансирование. Но срок финансирования конечен. Соответственно, вторая причина кризиса – невыдерживание сроков заимствования и ответственности. Пошли продажи. Марджин-коллы сработали, но деньги недовносят потому что никто взаймы не дает. Падающий нож это у нас называется. Как сказал руководитель одного очень крупного инвестиционного японского банка, нельзя ловить голыми руками падающий нож, что собственно сейчас и происходит.

- Ты считаешь, что левередж 1 к 15 это нормально было?

- Я знаю твою точку зрения...

- А я хочу твою.

- Моя точка зрения – нормально.

- Во время Великой депрессии, я где-то читал, левередж был шесть, а сейчас 15…

- Да, но тогда деньги, как ты знаешь, перевозили в наличном виде, эти самые знаменитые долларовые купюры. Сейчас электронная система - один и тот же доллар ты можешь использовать вокруг земного шара 24 часа в сутки. Мир стал более информационным, более быстрым. Поэтому я считаю, что это нормально.

Произошло реальное обесценивание активов сразу. Во сколько раз - я не знаю. Может быть до себестоимости, но себестоимость могла быть дутая, потому что деньги стоили по другому. Если в 1998-м году зарплата была $500–1000, сейчас она уже от $5000 и выше.

Что делать? Значит, мы должны либо вернуться к этим $500, соответственно косты (издержки, - «Ф.») тоже в 10 раз порезать, либо мы должны накачать опять экономику новыми, свежими квазиденьгами. Cлава Богу, сложилось так, что у нас не было в портфеле акций и мы не использовали инструмент перезакладывания. Я очень долго запрещал своим трейдерам открывать позиции, потому что понимал, что рынок все равно вниз пойдет. До кризиса мы приобрели достаточно большое количество недвижимости. Сейчас за это не хвалят, но я считаю, что мы очень удачно перешли из акций в недвижимость.

- Земля - это хорошо. У вас же пока земля, я так понимаю?

- Земля и активы, которые приносят доходы, потому что сдаются в аренду. Произошло так, что акции упали приблизительно в 6 раз, а недвижимость за это время выросла в 3 раза. Если мы сейчас даже «ополовинимся», все равно в плюсе будем. Меня сейчас больше всего беспокоит то, что недоверие друг к другу привело к кризису ликвидности на рынке. Это самое неприятное. Но поскольку кризис создан в основе своей в головах у людей, то пройти он должен спустя какое-то время. Люди должны осознать, что зря пугались, что коллапса нет, что они сами себе его создали. Мне кажется, на это уйдет шесть месяцев.

Наши крупные банки получили деньги от государства. Вместо того чтобы запускать их в экономику на достаточно понятных условиях, они начали выкупать свои обязательства с рынков под сумасшедшую доходность, поправлять так сказать грехи прошлого за счет дубинки государства. Я думаю, что это не совсем честно, но это, тем не менее, происходит. В этой ситуации ликвидности нет, бизнеса нет, мы теряем доходы, соответственно, будем сокращать расходы. Мы одни из первых объявили о том, что сейчас сокращаем расходы. Я, честно говоря, и не боялся этого делать. В 1998 году мы порезали так сильно расходы, что это позволило нам выжить.

- С другой стороны, эффективность вырастет. Не было бы счастья, да несчастье помогло. Эффективнее станете.

- Руки не доходили. Ты, наверное, говорил, что рынок многое прощал. Когда рынок растет, ты ошибку допустил, все равно у тебя кэш идет, прибыль идет, и народ не обращал внимания на недостатки финансовой системы. Сейчас во время кризиса реально поняли: ребята, мы жили не эффективно, давайте срочно резать косты. Это известно, и мы тоже режем.

- Это очень интересное мнение и достаточно подробное. Может быть, ты поменял мою точку зрения насчет левереджа. Ты более профессионален, безусловно, в этой части, спасибо. Я знаю, что у тебя много проектов в девелопменте, недвижимости. Что здесь происходит? Каковы твои прогнозы?

- Я расскажу сначала о проектах, которые есть. Здесь никаких секретов нет. Поскольку наша девелоперская компания молодая - ей всего 3 года – она, может, из-за этого меньше всего пострадала.

У нас есть актив - 21 гектар земли на пересечении Волгоградки и третьего транспортного кольца. С благословения мэра Москвы Юрия Михайловича Лужкова мы стали делать проект «Метрополия». Это деловой район в 1,5 млн кв. метров с выходом из метро. Там реально учитывается все недостатки, которые есть в «Москва-Сити». Почему? Потому что мы пригласили Nikken Sekkei в качестве компании, которая делает проект и мастер-план территории. Это очень известная японская компания. №1 в Японии и одна из ведущих в мире. 108 лет на рынке. Почему именно японцы? Потому что в Японии мало земли, хочется сделать по максимуму. Собственно, что у нас в Москве сейчас и происходит -активное использование. Плюс все сложности большого города, логистика, перемещение автомобилей и людей. Это в Японии уже давно известно. Зачем изобретать велосипед, когда можно взять уже готовые технологии? Поскольку проект в стадии проекта - масло масляное - реально он денег не просит сейчас, ждем общественного совета при мэрии Москвы. Пока мы просто рекламируем проект, не привлекая никаких инвесторов.

У нас еще есть 9 гектаров земли вокруг новой площадки «Москвича», где главный конвейер «Автофрамоса» находится, там еще 40 тыс. кв. метров индустриальной недвижимости. Мы часть отремонтировали, сдали в аренду, новых ремонтов не намечали. Там кэш-флоу (денежный поток, - «Ф.») идет. Мы построили центр боевых искусств на Варшавском шоссе. Там 50 тыс. метров офисный центр, мы его закончили, слава Богу, и нам не нужно его финансировать. У нас не было кредитов на него. То есть он абсолютно чист, что очень важно. Мы начинаем сдавать его.

У нас земли 3,5 тыс. гектаров. Но земля есть не просит. Вообще, я старался брать проекты, где минимальный человеческий фактор.

- Почем будете сдавать? Мы сейчас ищем офис… Нам говорят: $1000 за метр в год. Я говорю, это сумасшествие, вы хотите за 1 год вернуть все свои инвестиции, так же не бывает. Откуда эта цена взялась? Почему я должен им платить тысячу долларов за метр?

- Себестоимость нового строительства в Москве до кризиса была, если брать среднеэтажное строительство до 20 этажей, ориентировочно, со всеми накладными где-то в районе $2000-2200.

- Но это нового. А офисы, которые я смотрел, предлагаются в отремонтированных существующих заводах. Все-таки должно быть дешевле…

- Я думаю, что все равно есть рынок, ты же можешь выбирать.

- Так сколько у вас будет?

- Мы сдаем то, что мы ремонтируем на новой площадке «Москвича», со всеми НДСами и прочим получается как раз где-то $900-1000 за метр в год. На новой площадке мы планируем сдавать по цене от $590 до $700 за метр. Это новое здание абсолютно. Здесь не включается НДС и сервис.

- Ну, это уже лучше.

- Западники любят назвать цену, когда распродажа идет, а потом выясняется, что надо еще положить депозит на три года, еще что-нибудь такое… Думаю, что в совокупности, общие накладные расходы арендатора составят $800-900 за метр. Но у тебя часть идет с возмещением за счет НДС.

- А перспективы у рынка какие?

- Я могу дать свои личные ощущения, потому что реально верить никому сейчас нельзя и любой консультант не даст правильного ответа по одной простой причине, что никто таких кризисов не переживал в своей жизни.

Знаешь, самый надежный аналитик, это тот, который едет с тобой в лифте. Он с вероятностью 50% даст тебе точный прогноз, куда едет лифт - вверх или вниз…

В нашей ситуации я считаю, что, с одной стороны, рынок сейчас падает, соответственно, спрос на коммерческую недвижимость может быть меньше. С другой стороны, есть компании, которые планировали расширяться, приобретать офисы или арендовать через год-два. Это отложенный спрос, который у нас тоже сохраняется. В Москве реально недостаток, свободных помещений всего 1%, это нонсенс, такого нигде в мире нет.

- Сейчас, на данный момент?

- Да сейчас. Теперь смотри… Представь себе, что 99% недвижимости, которую планировалось ввести через два года, не будет. Потому что я не думаю, что в течение года кто-то найдет деньги… Соответственно, те площади, которые есть, будут востребованы. На первом этапе люди, конечно, будут требовать дисконтирования, как и ты разумно говоришь. С другой стороны, пройдет полгода, и все осознают, что садиться куда-то надо и тут начнется конкуренция, и цены могут опять пойти вверх. Где остановится это равновесное состояние, пока никто не знает. Я думаю, что надо держать цены как сейчас или в крайнем случае уступать людям, потому что сейчас действительно ситуация не очень, но договариваться, чтобы была возможность индексировать к рынку. Нельзя, чтобы из двух сторон, которые договариваются, какая-то одна проигрывала. Нечестный получается бизнес.

- А с жилой недвижимостью что будет? Это нас, сибиряков, волнует, нам же в Москве квартиры надо купить…

- Ситуация сложнее, мне кажется. $5000 за метр в хрущевке это, наверное, издевательство. Это цены, которые были и пока еще есть в Москве. Чем это вызвано? Достаточно простой причиной. У нас были высокие цены на энергоносители, поэтому все наши земляки-сибиряки, которые на нефтяном поле подняли достаточное количество денег, они же не едут покупать квартиру в Лондон, Нью-Йорк или Токио - они едут в Москву. Москва же не резиновая… Сейчас, наверное, все-таки пропадет этот спрос. Это первый фактор. Второй: достаточно большое количество квартир будет забрано за долги у девелоперов. Достроенных квартир. Потому что многие держали их в надежде получить сверхприбыль. И они выйдут тоже на рынок. Третий фактор может сыграть в обратную сторону... У нас народ же не обучен как себя вести во время кризиса, и когда чуть люди пугаются, они бегут покупать наличные доллары, например…

- …что и происходит, да, сейчас…

- Другие бегут покупать телевизоры и видеомагнитофоны. Третьи, соответственно, идут и покупают квартиры. Я все-таки думаю, что в коротком промежутке времени спрос на недвижимость должен повыситься, а потом опять упасть. В целом жилая недвижимость пойдет вниз. Офисная или коммерческая будет либо ровно, либо вверх, а жилая - скорее вниз.

Понятно, спасибо. Ох, есть кому-то галстуки придется. Давай я тебе следующий вопрос задам. Я его по прессе наблюдал - раньше не было такого счастья и удовольствия с тобой лично познакомиться. Один из проектов, который мне лично очень нравится у тебя - это в нашей родной Сибири месторождения цинка и других металлов. На самом деле, мне кажется это вообще самый «суперский» актив, который у тебя есть. Я бы даже с удовольствием партнером стал.

- У тебя есть шанс, поскольку у нас с тобой партнер есть один и тот же. У тебя в банке тоже Лукас Лундин (в 2008 году контролируемая шведом компания Vostok Nafta купила 15% акций банка «Тинькофф. Кредитные системы» за $30 млн, - «Ф.»).

- Да, Лукас Лундин партнер и у меня в банке и у Михаила в месторождениях (в 2006 году компания Lundin Mining приобрела 49% акций ОАО «Озерный ГОК» за $126 млн, - «Ф.»). Мало того, что мы сибиряки, у нас еще и партнер один. Ты можешь немножко рассказать про это проект? В какой стадии, какие перспективы? И помимо меня, бедолаги, может быть, какие-то другие инвесторы заинтересуются. Что там вообще происходит?

- Я могу рассказать предысторию - мало кто знает, почему я стал заниматься горной разработкой. Предыстория достаточно простая. После кризиса 1998 года, через два года, когда мы уже ожили, стали думать, как зарабатывать деньги. Новые бизнес-модели появились, мы стали оказывать нашим клиентам услуги по приобретению предприятий, M&A. Я считаю, у нас одно из самых сильных подразделений в России и не только. Это так, маленькая реклама. Здесь сноску надо делать.

- Нормально… А у нас самый лучший банк кредитных карт, если что…

- В общем, один из клиентов просил приобрести ему аккумуляторный завод. Мы стали покупать акции, сидели возле завода и так далее. В общем, набрали мы ему 25% и я говорю: в России 25% не работают, надо контроль брать. Но у него не оказалось денег, и мы вынуждены были брать за свой счет. В результате мы стали счастливыми обладателями контрольного пакета акций Саратовского аккумуляторного завода.

Если у тебя контрольный пакет, ты должен реально управлять производством. И вот здесь стало самое сложное, потому что покупать и продавать акции мы научились, долги тоже. Но управлять реальными активами, реальными людьми мы не могли. Я собрал команду людей, трех человек отправил на завод. Мы полностью поменяли структуру финансирования, полностью поменяли брэндировку, систему продаж и т.д. Завод у меня окупился за полтора года. Тема понравилась.

- Это аккумуляторы для машин или для всего?

- Для всего. Даже для подводных лодок. Машины, мотоциклы, самолеты, подводные лодки, торпеды, все… И мы докупили еще завод.

- У нас в городе Ленинске-Кузнецком Кемеровской области был такой завод «Кузбассэлемент»…

- Он и сейчас есть.

- Я думаю, его тоже нужно купить. Потому что вряд ли он принадлежит какой-то большой группе.

- Я собрал семь заводов и сделал холдинг «Русские аккумуляторы» - 50% российского рынка аккумуляторов.

- Но «Кузбассэлемент» не входил?

- Нет. Это конкурент.

- Я на заводе «Кузбассэлемент» отработал помощником токаря в три месяца в 1985 году.

- Третье, что нас объединяет. А я скупал эти заводы.

- Там японская линия у нас стояла и мы батарейки делали. Единственная, по-моему, в Советском Союзе линия... Помните батарейки, там еще логотип: сидят два человека и держат огонек. Это «Кузбассэлемент» из моего города. Вот я там и родился.

- В общем, я собрал семь заводов вместе. Саратовский завод, потом купили Подольский завод, потом Курский аккумуляторный завод…

- А сырье?

- Когда я покупал, цена была $600 за тонну.

- Олово?

- Свинец. 80% себестоимости любого аккумулятора это свинец.

- Ну да, мы же плавили в детстве, я помню, разбивали эти аккумуляторы и плавили всякие штучки.

- В битки играли. Короче, когда цена пошла наверх и дошла до $1000, я понял, что это для меня неправильно и в результате решил приобрести несколько лицензий на разработку месторождений. Слава Богу, что я закончил географический факультет МГУ, кафедру рационального природопользования…

- Это четвертое у нас пересечение, а я - Ленинградский горный институт.

- Видишь как… И я выставленные на аукцион несколько месторождений купил из-за идеи…

- Чтобы свинец на заводы…

- Да, свинец на заводы. Россия занимает первое место в мире по цинку, второе - по свинцу в мире, но 93% свинца импортируется.

- Обалдеть можно…

- И 72% цинка импортируется.

- Но это же нонсенс…

- Нонсенс, да. В общем, дело не в этом. Я начал готовиться к аукциону, и вдруг выясняется, что его хочет купить, время было такое мутное…

- Березовский?

- Хуже, китайская компания хочет его купить…

- Это хуже.

- Я сделал все, чтобы победить их. В результате я стал счастливым обладателем месторождений.

- Да, прелесть-то в том, что оно буквально на границе с Китаем, по сути дела.

- 400 км. По нашим сибирским меркам это ничего. И когда я стал счастливым обладателем месторождений, то понял, что это гораздо круче, чем аккумуляторный бизнес. И я тогда продал свой аккумуляторный бизнес партнеру и решил занять прямыми инвестициями с одним условием: должно как можно меньше людей использоваться, Человеческого фактора я очень боюсь. У меня на заводах работало больше 10 тыс. человек. Представляешь, 10 тыс.человек…

- Угроза…

- Ответственность очень большая. С кем-то всегда что-то случается. У всех семьи.

- Я понимаю, о чем ты говоришь…

- Поэтому мы выбрали себе несколько направлений. Это майнинг (добыча, - «Ф.»): полиметаллы, железная руда и бериллий. И уголь еще есть. Это девелопмент в принципе, редевелопмент территорий, земля. И еще есть тема острова, который у нас в Черногории. Это мечта детства, которую я решил реализовать.

- Сделаешь как Ричард Брэнсон, Necker Island будет такой…

- Я так и хотел, но так как было очень серьезное противостояние при покупке этого острова с компанией «Миракс Групп», я пришел к выводу: раз такой остров настолько интересен большому количеству людей, он не может быть частным.

- Я вот только что провел неделю у Ричарда Брэнсона на острове в гостях. Ричард меня приглашал…

- Ты знаком с ним? Слушай, я мечтаю с ним познакомиться…

- Да, ну я тебя познакомлю. Ричард мой большой друг, и мы с семьей провели у него неделю в августе. Я ему говорю: нашим русским миллиардерам это конечно не понять, зачем ты сдаешь остров? Он дорого сдает, по $40 тыс. в день, но на август вообще не сдает и кусками не сдает. То есть экономическая обоснованность не очень понятна. А он говорит: Олег, знаешь, в свое время, лет 15 назад я подумал, что такая красота не должна принадлежать одному человеку. Вот тебе мотив.

- Мы решили пойти чуть другим путем. Мы решили создать такой отдельный остров роскошной жизни для несколько большего количества людей. Мы решили сделать там шестизвездный отель, 50 вилл и 60 таунхаусов. То есть это будет суперостров. В общем, мы с тобой плавно перечислили почти все наши проекты. Как ты понимаешь, ни один из проектов не требует текущих затрат.

- Хорошие инвестиции на будущее, заделы такие…

- А по майнингу мы дошли до уровня, когда необходимо уже приступать к строительству. Если бы мы приступили, было бы очень нездорово, потому что сейчас найти финансирование крайне сложно. Но мы, слава Богу, не успели этого сделать по разным причинам. Я думаю, что в ближайшие 3-4-6 месяцев ситуация будет более понятной, потому что финансировать, на самом деле, люди хотят - и русские компании, и государственные банки, и китайцы (потому что они будут основными потребителями концентрата), и японские компании тоже хотят. Вопрос - на каких условиях, мы сейчас этим занимаемся. Все наши инвестиции это вопрос переговоров сейчас. А основной кэш-флоу у нас происходит от сдачи в аренду помещений, которые мы успели сделать, от нашего инвестиционно-банковского бизнеса (IB), в том числе брокерского бизнеса. Третий - банковская деятельность. Все.


19.11.2008

ФИНМАРКЕТ: «Кризис - в головах у людей». Интервью Генерального директора ИФК «МЕТРОПОЛЬ» Михаила СЛИПЕНЧУКА

Своим мнением о причинах кризисных явлений в экономике и их возможных последствиях с «Интерфаксом» поделился глава ИФК «МЕТРОПОЛЬ» Михаил Слипенчук.

- Как долго, по вашему мнению, нам предстоит жить в условиях финансового кризиса и связанных с ним потрясений? Когда ситуация начнет стабилизироваться?

- Я считаю, что в России финансовый кризис создан искусственно тем, что в течение короткого времени стало ограничено количество денежных средств на финансовом рынке. Были запрещены многие виды операций, таких как РЕПО, были закрыты кредитные линии. Это привело к тому, что люди были вынуждены закрывать свои позиции, продавая свои активы, акции. В результате все это превратилось в снежный ком. Вообще, его не должно было быть в нашей стране.

- Кем эта ситуация была спровоцирована? Ограничение операций РЕПО произошло, скорее всего, по каким-то причинам?

- Я не знаю. Очевидно, в банковской системе не оказалось денег в нужный период.

- Вы участвуете в РЕПО?

- Конечно, это основной источник получения денег.

- А сейчас этот рынок вообще работает?

- Я не говорю, что рынка РЕПО вообще нет. Но возникли большие сложности: все кредиты обрезаны. Как следствие - активы есть, а денег не хватает. С теми, у кого есть средства, мы, конечно, работаем. Но количество контрагентов нами самими резко ограничено из-за возникающих рисков.

- Ваш брокерский бизнес сейчас работает только на свои средства?

- У нас брокерский бизнес последние два с половиной года работает только по обслуживанию клиентов за комиссионное вознаграждение.

- Как на вашей компании отразился кризис?

- Так же, как и на всех. Раньше мы спокойно занимали денежные средства и работали. Сейчас этого нет, сейчас работаем только со своими деньгами.

Но у нас есть одно маленькое преимущество по сравнению с другими крупными инвестиционными домами. Учитывая опыт кризиса 1998 года, мы заблаговременно продали все свои активы на рынке акций и пришли на рынок девелопмента. Но не так агрессивно, как это делали многие другие российские девелоперы, а без заемного капитала.

Например, мы купили территорию завода «Москвич», построили деловой центр на Варшавском шоссе.

- Но ведь сейчас, наверное, существует угроза обесценивания этих активов?

- Возможно. Но я не думаю, что обесценивание будет сильным, поскольку даже во время кризиса 1998 года недвижимость упала в цене максимум в два раза. А у нас рынок акций сейчас упал уже в три раза, а рынок недвижимости вырос втрое. Поэтому мы в любом случае в плюсе.

- Чувствуете уже усталость от этого кризиса?

- Я с 1993 года на рынке. И это 15 лет постоянных кризисов. Вот смотрите: 1995 год - банковский кризис, 1996 год - выборы Ельцина, 1997 год - азиатский кризис, 1998 год - дефолт в России, 1999 год - взрывы в Москве, 2000 год - лопнул американский хайтековский пузырь, 2001 год - взрывы в США. И не стоит забывать о Чечне, Ираке, войне в Югославии. Все это тоже не прошло мимо финансовых рынков. Легче стало, может быть, где-то с 2002 года.

- Почему вы сменили команду управляющей компании? Она не справлялась?

- Я сменил только руководство управляющей компании. Произошло нарушение субординации, нарушение профессиональных требований. Предвидя ситуацию на рынке, я давал четкие распоряжения по стратегии деятельности компании, но они не были выполнены. Я предупреждал, что на рынке будет хуже, будет очень страшно, меня не услышали.

- Сейчас пока еще не очень страшно?

- И сейчас страшно. Многие могут подумать, что все закончилось. Нет, будет еще страшнее. Во время финансового кризиса наступает кризис в головах у людей. Он носит эмоциональный характер. Люди перестают видеть будущее, перестают считать деньги. Это самое страшное для рынка состояние, причем имеющее массовый характер.

Я четко представляю, что было и что будет. Поэтому мы уже стали принимать определенные меры, начиная с управляющей компании. Я сократил расходы по всей группе «Метрополь» от 10% до 30%. И объявил, что с пониманием отнесусь к тем, кто напишет заявление - сразу подпишу, без разговоров.

- И на какой период понижаете зарплату?

- Девять месяцев - минимум. Главное - пережить самый сложный период. И к этому надо относиться совершенно спокойно.

- Изменится ли в связи с кризисом политика в отношении ваших горнодобывающих активов?

- Нет.

- Не может получиться, что планы по разработке всех бурятских горнодобывающих активов будут перенесены на более длительные сроки?

- Поскольку мы с вами не знаем, как долго продлится мировой финансовый кризис, то я не могу вам дать ответ на ваш вопрос. Инвестиции в проект запланированы на уровне около $500 млн. А такую сумму могут дать только крупные финансовые структуры.

Какой-то сдвиг, конечно, будет.

- Пока «Металлы Восточной Сибири» на 100% принадлежат «Метрополю»? Вы по-прежнему заинтересованы в партнерстве по этому проекту после того, как не состоялась сделка с «Русинвестпартнером»?

- Управляющую компанию «Металлы Восточной Сибири» мы не собираемся продавать. А 51% Озерного и 100% Холодинского месторождений переведены в компанию MBC Resources.

Мы продолжаем искать стратегического партнера. А переговоры с компанией «Русинвестпартнер» мы закончили, точнее - закончился срок наших взаимных обязательств.

- Что касается Lundin Mining - они так и остаются партнерами по «Озерному»? Ведь компания давно собирается выйти из проекта.

- Они могут выйти, когда захотят, - это их право. Но по нашим договоренностям, стороны не могут выйти из проекта, пока он не будет выведен на планируемую мощность. Хотите выйти - выходите, но для этого необходимо найти адекватного партнера.

- Движение есть в этом направлении?

- Есть. Например, мы ведем переговоры с китайцами и японцами о замене партнера.

- Ваша компания также присутствует на рынке девелопмента. Какой из проектов вы могли бы выделить?

- Проект «Метрополия» на Волгоградском проспекте, на территории бывшего завода «Москвич». Мы реализуем его совместно с японской стороной. У нас 23 гектара земли, где планируется построить 1,5 млн квадратных метров недвижимости. Я считаю, что этот актив стоит дороже, чем два года назад, когда мы его купили.

- Каковы запланированные инвестиции в «Метрополию»?

- На уровне $4 млрд.

- Когда планируете приступить к его реализации?

- Думаю, через год-полтора мы примем окончательное решение, утвердим проект. Плюс - еще пять-шесть лет на строительство. Сейчас проект денег не просит, только приносит около $30 млн ежегодно - за счет сдачи помещений в аренду.

- За счет каких средств планируется осуществить финансирование этого проекта?

- Во-первых, за счет продажи доли в проекте, во-вторых, привлекая кредиты.

- Давайте вернемся к текущему кризису. Когда Вы ожидаете изменения ситуации?

- Я так понимаю, что в ближайшие 6-9 месяцев увеличение доходов маловероятно. Не исключаю вообще их уменьшения или даже обнуления.

- У вас есть свой рецепт, как выжить?

- Мой рецепт прост. В связи с тем, что предвидится существенное снижение доходов из-за того, что рынок сжимается, и финансовый кризис уже перекинулся на промышленность, много людей окажется на улице, либо существенно снизится их достаток.

Поэтому необходимо подумать о сокращении расходов. И приготовиться на эти 6-9 месяцев к серьезному заболачиванию рынка. При этом будут возникать новые модели зарабатывания денег, новые инструменты, направления на финансовом рынке.

- Вы будете изобретать новые долгосрочные инструменты?

- Мы должны подумать на тему, как без денег работать на финансовом рынке. Надо все считать, подходить сейчас к рынку очень рационально, максимально предвидеть хотя бы на несколько шагов вперед, чтобы не ошибиться.

- Ваш прогноз: каким будет рынок после завершения этого кризиса?

- Я думаю, что по оптимистическому сценарию ситуация нормализуется через год, пессимистическому - через два. После кризиса произойдет переход финансовых центров от частного сектора к государственному.

- Крупные финансовые компании, банки будут принадлежать государству?

- Просто государственные структуры усилят свое влияние. Исчезнут средние и мелкие компании. Произойдет своего рода очистка, санитарная обработка в сторону госкомпаний. Но, я думаю, что это ненадолго - в течение двух лет госструктуры должны будут эти доли все-таки выпустить на рынки и продать в частные компании, которые остались. Банки будут объединяться, сливаться, что уже сейчас и происходит.

- А если говорить о промышленности?

- Все бизнесы, которые связаны с кредитованием, резко уменьшат свои размеры, либо заморозятся. В первую очередь это касается строительства, в том числе, к сожалению, и жилищного. Вслед за этим пострадают компании, которые производят стройматериалы, арматуру и так далее. Пойдут вниз цены на стройматериалы и на металл. Это во-первых.

Во-вторых, в связи с тем, что два этих сектора реально объединяются большим количеством преуспевающих людей, их доходы резко сократятся и люди начнут экономить. Ритэйл из luxuries спустится в средний и низкий уровень. Соответственно, они будут испытывать уменьшение притока денег, что вызовет снижение цен на товары.

Цены на металлы, топливо будут снижаться, что окажет негативный эффект на состояние бюджета. Значит, будут сокращаться социальные программы в том случае, если не будут раскупориваться кубышки - фонд благосостояния, например. Это то, что я вижу в процессе кризиса.

- Вы пережили кризис 98-го года. Какие уроки вы извлекли из него, и как в связи с этим Вам видится нынешняя ситуация?

- Первое. Кризис - явление, нами самими придуманное. Мы перестаем верить в мечту, и начинаем верить в негатив. А это приводит нас самих к отрицательному результату. О плохом думать нельзя, надо думать о хорошем.

Второе. Момент кризиса - самое удачное время для того, чтобы пересмотреть систему управления и менеджмента, поменять структуру расходов. Если за время бурного роста об этом никто не думает, потому что рынок все прощает, то во время кризиса рынок не прощает уже ничего. Необходимо реально сокращаться, здесь нужна уже политическая воля, и не надо бояться этого делать.

Могу нарисовать оптимистический сценарий. Я считаю, что будет тяжело, но все, кто хочет, выживут. Скорее всего, многие финансисты сменят специальности, уйдут работать в госсектор.

В данной ситуации, поскольку, как я говорил, кризис находится в головах у людей, правительству необходимо принимать меры по переубеждению. Необходимо любыми способами запустить в экономику деньги. Пускай даже 30% денег будет потеряно, но это лучше, чем потерять половину экономики.

Самое страшное, что может быть, - это социальный взрыв. Никто же этого не хочет, правда? Поэтому необходимо любой ценой заставить финансовую систему работать. Должны выдаваться деньги выборочно. То есть первым 50 компаниям или банкам надо сказать: мы вам даем деньги - берите, сколько надо, срок такой-то, цена такая-то. Вот что надо сделать.

А вообще, я всегда говорю, что не надо думать о том, как меньше тратить, лучше подумать о том, как больше зарабатывать.


Источник


18.11.2008

Выступление на V Федеральном Инвестиционном Форуме

 


10.11.2008

 

Радиостанция BUSINESS FM: Интервью Михаила СЛИПЕНЧУКА

Что будет с рынком недвижимости и как долго рынок будет стоять? Вложат ли арабские страны деньги в Россию или наоборот? Эти вопросы Илья Копелевич задал главе г руппы компаний «Метрополь» Михаилу Слипенчуку на Russia Investment Roadshow, проходящем в Дубае .

- Все знают, что стоят продажи, нет рефинансирования. Как долго это будет продолжаться?

- У кого-то есть желание купить очень дешево, но никто не хочет дешево продавать. Поэтому я думаю, что рынок просто встал.

- Как долго он может находиться в этом состоянии, тем более, что девелоперам надо отдавать долги ?

- Если они смогут найти деньги для рефинансирования своих долгов, то это может продлиться достаточно долго. Если же не смогут, то все закончится достаточно быстро . Надо посмотреть просто, у кого какая срочность, какая длина денег, и какова возможность привлечения средств .

- Государство объявило о покупках квартир эконом-класса. Но прямых вливаний государственных денег в рефинансирование этого сектора пока нет. Как оценить эту ситуацию?

- Государство поступает абсолютно правильно, покупая по очень льготным, дешевым ценам социальное жилье. Что касается коммерческого кредитования, то по моим ощущениям, банки сегодня не готовы давать длинные деньги, а только короткие . Н о короткие деньги - это всего лишь головная боль, которая переносится, может быть, на неделю или на месяц, а ведь еще надо платить проценты.

- Ну, в общем, да. В данной ситуации получается, что больной скорее мертв, чем жив, а лечить сам синдром можно только возможностями рефинансирования. Закончится ли эта пауза падением цен на рынке недвижимости?

- П ауза может продлиться до шести месяцев, а за это время нормализуется финансовая система, как российская, так и международная, и появятся те самые кредитные деньги, финансовые потоки, которых сейчас нет.

- А на чем базируется ваш прогноз, что через полгода финансовая система восстановится?

- Это мое личное мнение. У нас достаточно большой опыт работы в России. Мы пережили все кризисы, к оторые происходили в России каждый год . Любой кризис имеет свойство начинаться и заканчиваться. Отличие кризиса 2008 года от кризиса 98-го года заключается в следующем: в 98-ом году все были должны друг другу, и ни у кого не было денег. Сегодня все должны друг другу, но деньги есть. Просто не хотят давать друг другу . Вопрос: почему? А это просто кризис доверия. Я считаю, что нынешний кризис на 60 процентов создан искусственно. Психология человека такова, что, когда его вводят в состояние смятения, то должен пройти какой-то период, чтобы он осознал ситуацию. Мне кажется, что осознание происходящего у тех, кто управляет экономикой , произойдет в течение шести месяцев. К весне, наверное, к апрелю месяцу, мы уже задышим гораздо веселее и глубже.

- Сюда, в Дубай, российское бизнес-сообщество приехало убеждать арабский бизнес, у которого есть деньги , что в Россию можно вкладывать. А у меня сложилось впечатление, что и арабские бизнесмены хотят российских предпринимателей убедить вкладывать здесь. Кто раньше из нас дождется денег друг от друга, на ваш взгляд?

- 30 или 40 процентов инвестиций на покупки недвижимости в Дубае приходит из России. То есть это наши с вами сограждане, это средний класс, который таким образом откладывает себе на черный день или на холодную зиму. Но дальнейшее финансирование арабской экономики со стороны России сегодня, наверное, маловероятно. При этом, конечно, государственные и полугосударственные арабские инвестиционные фонды достаточно полны, и, наверное, сегодня процентов 40 мировых денег находится здесь. Но это уже деньги не частного бизнеса, это деньги государственные и полугосударственные. Эти деньги вращаются совсем по другим правилам, они не попадают в какие-то маленькие проекты . Они вращаются либо на уровне взаимоотношений между государствами либо между крупными финансовыми структурами. Поэтому присутствую щие здесь компании, которые хотят привлечь в свой девелоперский бизнес в России деньги, вряд ли смогут это сделать .

- Теперь, собственно, о делах вашей компании. У вас тоже есть очень крупные проекты . Например, что сейчас происходит с территори ей завода «Москвич», в нынешних условиях, когда вроде бы нет денег?

- Мы сейчас подготовили мастер-план, план визуализации, и готовимся к выходу на общественный совет Мэрии Москвы.

- То есть вы пока не тратите деньги на строительство как таковое? Замораживать пока нечего?

- М ы вовремя успели закончить все начатые проекты . То есть, сейчас нам ничего финансировать не надо. Мало того, та недвижимость, которая есть, приносит доход, потому что сдается в аренду. Мы сегодня готовим проекты, планируем инвестиции на будущее. Я думаю, через полтора года ситуация начнет меняться, и уже придут нормальные, постоянные инвесторы с трезвой головой.

- В инвестиционном цикле пауза? То есть, вам так повезло, что вы все прежние проекты закончили, а новые пока не начали?

- Мы прогнозировали падение рынка, в том числе и рынка недвижимости, но не планировали, что он будет таким быстрым, таким глубоким.

- Давайте подведем итог деятельности вашей компании, особенно в области девелопмента, поскольку это весьма рискованная отрасль в данных условиях. Значит, вы очень грамотно вышли на вот эту инвестиционную паузу, завершив предыдущие проекты и еще не начав новые. Это был прогноз или все-таки стечение обстоятельств?

- Я идеально спланировал выход с рынка недвижимости . Ориентировочно где-то к февралю мы подумаем о том, чтобы вернуться обратно. Но, соответственно, сейчас мы пересматриваем стратегию нашего развития.


24.10.2008

РБК: «Все, что я делаю, - правильно». Интервью с Михаилом СЛИПЕНЧУКОМ

Глава и владелец Инвестиционной финансовой компании «Метрополь» Михаил Слипенчук рассказал журналу «РБК», как создавать привлекательные продукты из непривлекательных активов.

Мария Симонова, Елена Гостева

На первый взгляд кажется, что глава и владелец компании «Метрополь» и холдинга «Металлы Восточной Сибири» - романтик. В бизнес он пошел для того, чтобы иметь возможность много путешествовать. Увлекся. Подхватывал случайные предложения о никому не нужных активах и выстраивал привлекательные для инвесторов компании. Поехал в Южную Африку в гости к своему «коллеге» по Кекусин-кан каратэ-до Хенни Босману, посмотрел, поговорил и уже создает банк в разрушенном от 30-летней гражданской войны Конго. Он говорит, что работает с деньгами, которые движут материки. Считает, что раз дана возможность зарабатывать, нужно научиться правильно тратить. Его кредо – окружать себя только удачливыми людьми и не совершать негативных поступков. Но при ближайшем рассмотрении видно, что Михаил Слипенчук в своей работе руководствуется строгим учетом условий реальной действительности. Жесткой и практичной.

«Кризис – кому война, кому мать родна»

Вы начали осваивать фондовый рынок тогда, когда единственной ценной бумагой для многих был наличный доллар. Почему не выбрали для зарабатывания денег, например, более понятную и популярную в то время торговлю компьютерами?

В конце 80-х, в то время как я служил в армии, большинство моих товарищей заработали колоссальные средства как раз на торговле оргтехникой. Многие из них стали покупать машины, о чем я тогда мечтал, кто-то даже квартиры. И я решил, что теряю время и возможности. Долго думал и переживал по этому поводу, а потом кое-что понял. Я спокойно дослужил, поступил в аспирантуру, повесил на двери в общежитии листок бумаги с надписью «Как заработать денег» и записывал время от времени мысли в тему. У меня набралось несколько разных пунктов плана действий, я их все выполнил и денег заработал. При этом убедился в правильности того самого армейского ощущения - деньги приходят только к тем, кто умеет с ними обращаться. Поэтому я выбрал финансовый рынок, а не торговлю, например, телевизорами, в чем, кстати, преуспел.

Так Вы все-таки торговали телевизорами?

После армии я поехал в Великий Новгород, где жили мои родители, и устроился на завод минеральных удобрений «Азот». Сейчас он называется «Акрон». Работал химиком-экологом в лаборатории охраны окружающей среды. Было достаточно скучно, поэтому после обеда я обычно скрывался в библиотеке. Там умудрился написать несколько статей, и, в частности, по оценке экономического ущерба от загрязнения окружающей среды. Писал на примере «Азота», чем сильно расстроил руководство предприятия, поскольку посчитал, сколько денег они должны платить в бюджет в качестве компенсации за вредные выбросы. Поэтому когда я выступил с предложением направить меня в аспирантуру географического факультета МГУ, сразу же получил направление и поехал учиться. В то время в Новгороде на заводе «Квант» выпускали цветные телевизоры «Садко». Там их можно было купить по 50 долларов, а в Москве продать по 100. Вот я и таскал на себе в поездах по два телевизора, и сбывал их в общежитии. Первые деньги были очень «тяжелыми». (смеется)

Раньше считалось, что аспирант МГУ не может быть спекулянтом.

Мне и для самого себя нужно было найти объяснение, что спекулянт – это хорошо. Ведь я был комсомольцем, кандидатом в члены КПСС. Мне пришлось подвести под это свою собственную идеологическую базу, основанную на курсе политэкономии, которую нам преподавали на старших курсах МГУ. Логика очень проста. Согласно экономической теории Карла Маркса, если в одном месте какого-то продукта много, и не всем он нужен, поэтому стоит дешево, а в другом – мало, и всем нужен, поэтому стоит дорого, то тот, кто перевозит товар с одного места на другое, осуществляет транспортировку. По всем правилам политэкономии, перевозка продукта является продолжением товарного производства. Вот, собственно, и все. Я считаю, что продать можно все, что угодно, если ты уверен в качестве этой продукции.

Когда Вы вышли на улицу торговать акциями «Гермеса», Вы были уверены в качестве этой продукции?

Когда я услышал про появившиеся акции компании «Гермес-Союз», то пошел на Каланчевку. Там, неподалеку от офиса РЖД, прямо на улице стояли столики, за которыми люди, как пирожками, торговали свидетельствами на акции «Гермеса». И я подумал: раз они в розницу продают, значит, где-то можно купить оптом, но дешевле. С этого все и началось. На улице я менял ваучеры на акции не только «Гермеса», но и «АВВА», «Олби-Дипломат», «Дока-хлеб». Сейчас, когда встречаюсь с организаторами этих компаний, они почему-то смущаются. Я совершенно спокоен перед теми людьми, которым продавал акции «Гермеса». Бумагам этой компании я посвятил больше всего времени, потому что верил – это не финансовая пирамида. И ее руководители, на самом деле, верили в то же. Они ведь тратили деньги на приобретение предприятий. Единственное – им нужно было покупать нефтяные активы, а не промышленные, как, например, какой-то завод по производству лодок «Звезда». Потом они додумались строить жилье, но заниматься таким бизнесом было еще рано. То есть руководители «Гермеса» - это люди, которые в своей деятельности опережали экономику лет на пять, в связи с чем все их начинания были преждевременными. В результате они обанкротились.

Ваша идея по созданию инвестиционной финансовой компании, с которой Вы пришли в банк «Метрополь», была настолько же преждевременной?

В январе 95-го я пришел в банк «Метрополь» и предложил зарабатывать деньги на фондовом рынке. Председатель правления банка мое предложение не поддержал, и, в принципе, был абсолютно прав. В то время никто не знал, что такое, собственно, фондовый рынок. Тогда финансисты зарабатывали, в основном, на конвертации рубля в доллар и на межбанковском рынке. Примерно в это же время появилась организованная площадка торговли валютой – Московская межбанковская валютная биржа. Но на ней акциями еще не торговали. Поэтому, конечно, мой приход в банк «Метрополь» был несколько преждевременным. Но тогда уже начал активно развиваться рынок госбумаг, появились государственные краткосрочные облигации (ГКО) и казначейские обязательства. И в марте 95-го я основал ИФК «Метрополь».

С того времени и до настоящего момента были ли в портфеле у Вашей компании провальные проекты - например, скупка и капитализация акций компаний, впоследствии обанкротившихся?

Нет, все проекты, которые мы делаем, достаточно успешны. Хочется вспомнить, например, как в 1999-2000 годах мы сформировали крупные пакеты акций «Ярославнефтеоргсинтеза», «Мегионнефтегаза», чуть позже - «Ростелекома», которые затем очень хорошо продали.

Ошибки, конечно, были. Так, в 98-м году мы посчитали, что девальвация неизбежна, поэтому у нас в портфеле к моменту кризиса не было ни одной ГКО. Но мы не смогли просчитать, что из трех худших вариантов спасения страны правительство выберет все три варианта. То есть что государство откажется платить по своим обязательствам – дефолт и внешний и внутренний, да еще и произойдет девальвация рубля. Так получилось, что к августу 98-го мы оказались в акциях, причем, купленных на заемные средства, в том числе и в валюте. За один день акции падают в цене в 10-100 раз, доллар взлетает в 4 раза, у меня три миллиона долларов убытка и отсутствие финансового резерва. Я посчитал, что если продам все, что имею, не покрою даже 10% долгов.

Как развивались события?

Я решил пройти по всем кредиторам и поговорить с ними. Надеялся, что они мне поверят, я же не крал их деньги. Большинство согласились ждать. Кроме одного. У меня был единственный ликвидный актив - 6-миллиардный вексель «Газпрома». Я был вынужден ему этот вексель отдать, и остался вообще без денег, мне нечем было даже платить людям зарплату. Все, кто поверил мне и остался в коллективе, уже через год-полтора зарабатывали в несколько раз больше, чем до кризиса. Кризис ведь «кому война, кому мать родна». Во время кризиса мы зарабатывали гораздо больше в процентном соотношении, чем до него и после.

Чем же вы торговали в кризис?

Я посчитал, что денег ни у кого нет и все друг другу должны. Поэтому тот, кто сумеет построить долговой рынок, сможет на этом заработать. И мы начали творить чудеса. Например, утром брали у тех, кто сильно перепугался кризиса, векселя «Инкомбанка». Без денег - обещали к концу дня заплатить 20% от номинала. А вечером продавали эти же векселя за 80% от номинала тем, кто еще не успел перепугаться. И закрывали деньгами всю сделку, зарабатывая 400%.

«Я не люблю неудачливых людей, просто остерегаюсь»

«Метрополь» считают кузницей кадров фондового рынка. В чем Ваш секрет?

Раньше я лично проводил интервьюирование всех, кого принимал на работу. Вплоть до уборщиц. Мне нужно было знать о каждом новом сотруднике, насколько он профессионален, во-первых, и какой он человек, во-вторых, то есть - чего хочет добиться, какая у него история. Я не люблю неудачливых людей, просто остерегаюсь.

А Вы верите в удачу?

Вы знаете, в жизни бывают чудеса. Например, одно из последних чудес в нашей компании связано с подготовкой погружения батискафов «Мир» на дно Байкала. 15 мая мы приняли решение о том, что будем проводить экспедицию, а 23 июля уже совершили первое погружение. Вот это чудо, поскольку, даже если иметь неограниченное количество финансовых средств и ресурсов, вы все равно не уложитесь в такой срок. Вам нужно найти баржу, которой нет на Байкале, отремонтировать ее, сделать расчет, перебросить «Миры», купить в Китае 100-тонный кран и прочее. Мы смогли это сделать. Но такое чудо может случиться не с каждым.

Согласитесь, есть люди, которым подарки валятся с неба, а есть те, которым подарки нужно зарабатывать, орудуя кулаками и зубами. И можно ли на этом строить сравнение эффективности первых и вторых?

Одни, даже если потратят 100% времени на ту цель, которую хотят достичь, наверняка, столкнутся с массой препятствий, которые помешают осуществить задуманное. Они будут прилагать в 10 раз больше усилий, чем другие, и их все равно может не хватить. А другие могут 10% времени потратить на работу, и у них неожиданно и в то время, когда нужно, будут происходить нужные события, и встречаться нужные люди. Я беру только таких.

Вы можете, поговорив с человеком, определить, насколько он удачлив?

Это доказать невозможно, но мой опыт работы показывает, что «карма» все-таки есть: отрицательные действия возвращаются к людям в той или иной степени. Бывает, когда они возвращаются на потомках. Никогда не задумывались, почему рождаются дети, которые ни в чем не виноваты, но у них появляется в жизни невезение?

Это не по-христиански.

Это по-христиански. Я рожден православным, им и буду. При этом, очень много путешествуя по миру, я встречался с людьми разных конфессий и разных философий. И в разговорах, например, с буддистами, я понял: что-то такое есть. Я это видел тысячу раз, когда должники, которые от меня скрывались долгое время, вдруг неожиданно страдали. Как это объяснить иначе, чем возвращением их негативных поступков? Мой отец часто повторял мне слова деда: «Не делай плохо, плохо само получится».

А с друзьями работать можно?

С друзьями и родственниками работать нельзя. Когда я брал на работу друзей, говорил им, что дружба заканчивается, начинается субординация. Причем более жесткая, чем в обычной жизни.

С детьми тоже субординация?

Мой сын еще маленький. Если говорить о передаче бизнеса по наследству, то мой подход к этому очень простой. Я считаю, что детям нужно отдавать только важное: правильное образование, правильное мировоззрение и правильные контакты. Отдавать капитал вредно. Это развращает.

«Мы создаем новую стоимость России»

Вам приписывают фразу, что все деньги разные, у них разная психология. У денег, которые Вы зарабатываете сейчас, какая психология?

Мало кто об этом говорит, но компании, капитализация которых превышает 100 млн долларов, являются системообразующими. То есть от тактики поведения такого предприятия зависит финансовый организм всей страны. Конечно, один игрок большой роли не сыграет, но самочувствие нескольких уже скажется на состоянии государства.

Ведь деньги - они все разные, у них разная суть. Это - продолжение человеческих страстей, универсальный инструмент их реализации. Уровень денег неодинаков. Есть деньги на карманные расходы, на развитие бизнеса, деньги богатого человека. А есть деньги, которые «двигают материки». Вот на такой уровень – материковый – мы сегодня переходим. Мы создаем новую стоимость России за счет формирования новых компаний, которые будут повышать капитализацию нашей страны.

Недавно Вы продали холдинг «Русские аккумуляторы», который планировали вывести на IPO. Он оказался неподходящим активом для создания новой стоимости России?

Почему же? Это был эксперимент и он оказался очень удачным. За полтора года все окупилось. Первый актив в будущем холдинге – Саратовский аккумуляторный завод – достался нам случайно. Тот самый клиент, который отказался ждать возврата денег во время кризиса, дал поручение купить ему 25% акций этого предприятия. Я убедил его, что нужно докупить до контрольного. Мы это сделали, а у него не хватило полного объема средств для оплаты. Так мы стали счастливыми обладателями одного из промышленных производств. И у нас не было иного выбора, кроме как развивать предприятие, потому что продажа затянулась бы на долгое время и могла оказаться неприбыльной для нас. Мы поменяли топ-менеджмент, систему продаж, закупили импортное оборудование. А потом, поскольку стали разбираться уже не только в финансовой терминологии, но и аккумуляторной, решили: почему бы не сделать холдинг, который можно капитализировать?! Фактически мы заново «собрали» целую отрасль. Это, собственно, основная моя задача в бизнесе – создание новой стоимости актива.

Легко и просто. Отрасль почти лежала, а Вам удалось и с импортной конкуренцией разобраться, и с изношенностью оборудования...

Конечно, мы вынуждены были менять технологию, чтобы сделать продукцию качественной и недорогой. Мы полностью изменили имидж саратовского завода. Он выпускал аккумулятор «Красная шапочка», самый плохой, но самый дешевый аккумулятор, который работает три-четыре месяца, после чего его можно выбрасывать. На основе военных технологий мы создали новый аккумулятор «Пилот». Это очень тяжело, но мы научились создавать бренды. И потом я понял, что мне не нравится бизнес, в котором задействовано очень много народу. Слишком силен человеческий фактор. Это не для меня. Кроме того, стало ясно, что выведение «Русских аккумуляторов» на фондовый рынок потребует гораздо больше времени, чем планировалось изначально, из-за всех тех проблем, о которых я говорил. Поэтому я продал холдинг своему партнеру. Между тем в процессе строительства «Русских аккумуляторов» возникла необходимость в создании собственной ресурсной базы. Для производства аккумуляторов необходим свинец, и мы решили разрабатывать свинцово-цинковые месторождения Бурятии. Так появился еще один промышленный проект – компания «Металлы Восточной Сибири».

До вас на месторождения смотрели многие профильные компании...

Дважды до нас лицензии на бурятские полиметаллические месторождения отдавались инвесторам и забирались, поскольку те не могли выполнить лицензионных обязательств.

А вы думали, что выполните.

Я был уверен в этом. Я считаю, если человек захочет, он может перевернуть земной шар. Моей задачей в этом проекте было сделать продукт, понятный для стратегических инвесторов, которые занимаются горной добычей, либо для инвесторов с рынка капитала. И мы его сделали. Причем интерес проявляют как российские предприятия, так и зарубежные.

Между тем, ваш партнер по «Металлам Восточной Сибири» шведская компания Lundin Mining вышла из проекта, а с разработкой Холоднинского месторождения возникли проблемы.

У них, как я думаю, поменялась стратегия развития в связи с тем, что упали цены на цинк. А в работе по Холоднинскому мы движемся вперед. После того, как получили лицензию, это месторождение попало в Байкальскую экологическую зону, где запрещены разработки. И мы сейчас вынуждены общаться с Министерством природных ресурсов, с Правительством, с международными экологическими организациями и разъяснять, как должна работать эта зона. На мой взгляд, необходимо более глубоко изучать ситуацию на Байкале. И учитывать, что сегодняшнее состояние Холоднинского и без дальнейших работ вредит экологии. Пробитые еще в советское время и заброшенные штольни дают серьезное нарушение фоновых показателей по тяжелым металлам. Эти показатели можно улучшить путем дренажных отводов вод и прочих мер. Но это требует вложений.

Вообще же, Холоднинское месторождение - крупнейшее в России по запасам цинка и свинца. Отказаться от его разработки — значит потерять один из важнейших сырьевых ресурсов России. Кроме того, это обрекает местное население на социальную стагнацию. Оптимальное решение в данном случае: разрешить разработку месторождения, обязав недропользователей не только нести ответственность за возможный ущерб, но и, что намного важнее, профинансировать и выполнить необходимый комплекс научно-исследовательских мероприятий для предотвращения возможного экологического ущерба. По нашей инициативе уже создан Фонд содействия сохранению озера Байкал, который оказывает организационную и финансовую поддержку экспедиции «Миры» на Байкале. По итогам этой уникальной двухгодичной экспедиции ученые РАН смогут разработать целый комплекс рекомендаций по защите Байкала и оптимизации хозяйственной деятельности в регионе.

В ближайшее время появятся новые проекты на основе чего-то никому не нужного?

Появятся. Мы хотим создать лесопромышленную компанию полного цикла переработки с активами в Сибири. Идея уже проработана достаточно детально. Мы сотрудничаем с несколькими НИИ, которые подготовили всю технологическую сторону проекта. На старте инвестиции составят около 2 млрд долларов, потом больше. Будем ли мы покупать какие-либо предприятия, я не готов сейчас говорить. Что-то купим, что-то построим. У нас денег в полном объеме, понятно, нет, наша задача – найти инвестора для качественного продукта. Как обычно.

С одной стороны, с Вами можно согласиться. Вы, действительно, берете то, что никому не нужно. Но, например, за территорию московского завода «Москвич» или за остров святого Марка в Черногории Вам же пришлось побороться с компанией Mirax.

Я не хотел бы это комментировать. Могу сказать, что не беру чужого, но и свое никогда не отдаю. И все об этом знают. За одно здание, которое у меня украли, я судился шесть с половиной лет, и лично ходил на все «стрелки». У меня спрашивали: «Почему без охраны?» Я говорил: «Я пришел договариваться, для этого мне охрана не нужна. И думаю, вам тоже». Я считаю, что если делаю свое дело честно и справедливо, ничто меня не сможет остановить.

Вы настолько уверены в своей успешности, не боитесь, что наступит время, когда оно уйдет?

Я не уверен в своей успешности. У меня есть уверенность: все, что я делаю - правильно. Насколько успешно или неуспешно, это покажет время. Я просто говорю, как может показаться, уверенно те вещи, которые уже обдумал, и которые подтвердились со временем. А есть достаточно много вещей, которых я не понимаю, поверьте. Сотрудники иногда от меня не могут добиться решения по несколько месяцев, потому что я не знаю, как поступить.

«Метрополь» сейчас занимается и металлургией, и недвижимостью, и венчурными проектами, и туризмом. Вам лично в каком из направлений комфортнее всего работается?

Мой основной бизнес – инвестиционно-финансовый. Я – финансист, и не собираюсь его разменивать на что-то другое, поскольку считаю, что работа с деньгами – это самый высокотехнологичный бизнес в мире. Гораздо круче, чем все остальное. Технологии постоянно меняются, а финансы были, есть и будут.


11.08.2008

КОНТИНЕНТ СИБИРЬ (Новосибирск): «Метрополь» — это не проект, это жизнь

В конце июля в Республике Бурятии стартовала уникальная экспедиция — погружение глубоководных обитаемых аппаратов «Мир» на озере Байкал. Ее идеологом стал генеральный директор инвестиционной финансовой компании «Метрополь» МИХАИЛ СЛИПЕНЧУК. Его личный капитал измеряется сотнями миллионов долларов, его называют в числе самых успешных финансистов России. При этом он говорит, что деньги не любит. Но ему очень нравится их зарабатывать — Михаил Слипенчук считает этот процесс крайне увлекательным. Суть своей деятельности в беседе с корреспондентом «КС» он объяснил просто: «Я не добываю руду и не собираюсь ее добывать. Я не строю дома и не собираюсь их строить. Я занимаюсь организацией процесса, вовлечением в него финансов и специалистов. И это, поверьте, стоит того, чтобы отдаваться делу с удовольствием». Нельзя этому не поверить, если учесть, что только за прошлый год расстояние, которое он преодолел во время деловых командировок, составило 480 тыс. км. В «Метрополе» по этому поводу давно ходит шутка: «Пролетая из Каракаса в Токио, генеральный директор посетил компанию «Метрополь». Отсутствие Слипенчука в Москве не помешало компании, которую он создал и которую возглавляет все 13 лет ее существования, стать по итогам прошлого года лидером среди российских финансовых консультантов по сделкам M & A по рейтингу компании Dealogic, лидером по количеству сделок на рынке M & A в Восточной Европе, по данным рейтингового агентства Thomson Financial. 60% ее клиентов — это крупные иностранные институциональные инвесторы, а 40% составляют крупные российские институциональные инвесторы и физические лица.

С Михаилом Слипенчуком корреспондент «КС» встретилась в Улан-Удэ в преддверии V Байкальского экономического форума, когда первый этап экспедиции «Миров» был завершен. Естественно, основной темой беседы стали перспективы социально-экономического развития территории, прилегающей к Байкалу. Сегодня это территория присутствия дочерней компании «Метрополя» — «Металлы Восточной Сибири».

— Михаил Викторович, Группа «Метрополь» вкладывает сейчас серьезные средства в крупные проекты в Республике Бурятии в области металлургии и горнорудной промышленности, имеющие длинные инвестиционные циклы. В какой мере на их реализацию может повлиять глобальный экономический кризис?

— Глобальный экономический кризис вызван отнюдь не российскими проблемами, но, поскольку Россия уже является частью мировой экономической системы, он не может пройти мимо. Однако у нашей страны есть большое преимущество перед другими — у нас в связи с высокими ценами на нефть накоплены достаточно большие финансовые ресурсы. То, что происходит в мире, лишь косвенно сказывается на российских финансах. В основном это заключается в том, что крупные мировые банки определили лимит кредитования крупным российским компаниям. В такой ситуации кризис ликвидности сказывается и на российских компаниях. Это привело к тому, что деньги стали дороже. Если раньше их занимали под 7–8%, то сейчас вынуждены занимать под 14%, а иногда и под 16%. Конечно, такие деньги достаточно дороги для развития горнорудных проектов. И такие деньги мы не занимаем. Но любой кризис заканчивается. Поэтому «Метрополь» сейчас готовит базу для освоения месторождений: мы проводим их доразведку, исследования в области правильного размещения хвостохранилищ, заводов, других производственных объектов и т. д. Деньги сейчас тратим только на исследовательскую работу. Строительство ГОКов начнется в следующем году, но к этому времени, я думаю, кризис пойдет на убыль, и стоимость денег существенно снизится.

— Компания давно проявляет интерес к энергетическому сектору, который в ряде регионов Восточной Сибири является импульсным для общего развития, а в других остается сдерживающим фактором в силу своей неразвитости. Означает ли это, что вы стремитесь стать самостоятельным игроком на энергетическом рынке?

— Наше сотрудничество с энергокомплексом сложилось достаточно давно. «Метрополь» как инвестиционный банк занял первое место в прошлом году среди всех инвестиционных банков, работающих в Восточной Европе, и третье место среди мировых банков, работающих в России. Наши обороты по операциям с ценными бумагами в прошлом году составили порядка $40 млрд. Это связано прежде всего с нашим активным участием в процессе реструктуризации РАО «ЕЭС России». У нас достаточно сильная энергетическая команда, и мы очень много сделали в процессе реорганизации РАО ЕЭС при выделении генерирующих, транспортирующих, сбытовых компаний. Что касается Восточной Сибири, в частности, Бурятии, то не надо забывать, что наше будущее производство — горнометаллургические предприятия — относится к категории энергоемких. Отсюда наш интерес к состоянию энергетического сектора региона. Есть ряд проектов в общей концепции реализуемой нами программы развития Забайкалья по строительству новых энергетических мощностей. Что-то мы будем строить сами, что-то, вероятно, будут строить действующие на территории энергокомпании. Есть проект строительства ГЭС у наших партнеров по Корпорации развития Забайкалья — компании «ГидроОГК», но это проект не сегодняшнего дня. Мы же планируем начать добычу, построить комбинаты и вывести их на проектную мощность всего за четыре года, и очевидно, что сегодняшних энергетических ресурсов нам не хватит. Поэтому реализуем поэтапно программу «самоэнергообеспечения». Мы приобрели Талинское буроугольное месторождение и хотим построить собственную ТЭС, работающую на его угле. Мы планируем также построить металлургический завод в Первомайском (Забайкальский край), которое находится на Транссибирской магистрали, купили Первомайскую ТЭЦ. У нас есть энергетическая группа в МВС, непосредственная задача которой — обеспечить энергоресурсами те предприятия, которые мы будем строить. Значит ли это, что мы хотим позиционировать себя как самостоятельного игрока на энергетическом рынке? Думаю, что нет. Если мы найдем партнера или компанию, которая будет заинтересована в производстве электроэнергии, мы готовы либо все энергетические активы, либо их часть продать ей.

— Проект развития Забайкалья, инициатором которого выступила ваша компания, — это классический промышленный кластер. Вы уверены, что его создание окажет положительное влияние на развитие региона? Вы осознаете меру своей ответственности за изменение жизненного уклада такой территории?

— А вы так уверены, что существующий сегодня жизненный уклад менять не надо, вы считаете, что население этих регионов не хочет жить в современной среде, что Забайкалье должно оставаться где-то на обочине? Не надо думать, что мы бросаемся в проекты, не видя ничего дальше своих интересов. Неужели вы полагаете, что мне незнакома аксиома: любое крупное производство, бизнес стоимостью более $100 млн является системообразующим. Когда «Метрополь» был «маленьким», наверное, этого не чувствовал, а когда мы «подросли», то реально почувствовали. От бизнеса зависят многие вещи в государстве. Поэтому когда мы стали задумываться о создании своих горнорудных предприятий, сделали оценку, на что это может повлиять и как это может способствовать некой синергетике с иными потенциальными производствами, которые есть в регионе, мы обнаружили несколько удивительных вещей.

Первое. Очевидно, что если будет построена железная дорога до Озерного, это существенно улучшит транспортную и общую инфраструктуру территории. Строительство железной дороги автоматически делает привлекательными меньшие по объемам месторождения, на которых добыча полезных ископаемых становится рентабельной. Появляется больше людей, которые работают, их надо кормить, соответственно, за этим тянутся сельское хозяйство, сфера обслуживания, производство товаров народного потребления и т. д.

Второе. У нас достаточно большое количество пирита в руде, который необходимо складировать. Сама по себе сера безвредна, но в контакте с атмосферными осадками она превращается в кислоту. Оценив ситуацию, мы вынуждены были полностью поменять старый проект, по которому хвостохранилище планировалось строить в непосредственной близости от природных водных объектов, что очень вредно для экологии. В новом проекте изменено месторасположение хвостохранилища, предусмотрено применение новых технологий и новых материалов, чтобы серный концентрат не попал в почву. Но оказалось, что в 160 км от площадки строительства находится урановое месторождение. Уран — редкоземельный материал, технология добычи — выщелачивание, при котором применяется серная кислота. Кислота сама по себе — опасный для транспортировки материал, и мы решили, что если построим завод по производству кислоты, ее можно будет продавать атомщикам. С одной стороны, получаем улучшение экологической обстановки, с другой — повышение эффективности производства.

Третье — энергетика. В Бурятии стоимость киловатт-часа в несколько раз выше, чем в соседней Иркутской области. При такой цене на электричество ничего невозможно производить. Поэтому будем развивать энергетику. У нас будут избыточные мощности, мы можем электроэнергию продавать. Таким образом, регион, который мы осваиваем, начинает опять же обрастать рабочими местами, и, соответственно, избыток электроэнергии позволяет производить и другие виды продукции. Возникает классический синергетический эффект: импульс, данный одним производственным узлом, в данном случае горнопромышленным, автоматически передается как по горизонтали, так и по вертикали.

Но при этом я хочу особенно подчеркнуть: любой из наших проектов проходит тщательную проверку и оценку у специалистов, особенно в части влияния на окружающую среду. Для меня лично это принципиально. В свое время я закончил географический факультет МГУ по специальности «рациональное природопользование». И специальность эту выбирал осознанно. Для меня вопросы сохранения природы — не пустой звук и не дань моде или часть законопослушного поведения. Для меня это принцип деятельности — не навреди.

— Михаил Викторович, а что послужило причиной обращения финансовой компании к проектам в сфере недропользования и металлургии? Несколько нестандартный шаг, вам не кажется?

— Если учесть, что в этих проектах мы занимаемся прямыми инвестициями, то вынужден согласиться — шаг для нас нестандартный. Ни одна компания в России, аналогичная нашей по структуре, этим не занимается. Но к такому шагу нас привела жизнь, и оговорюсь сразу, что я ничуть об этом не жалею.

Кризис 1998 года показал, что Россия на тот момент не была готова к вступлению в мировую финансовую систему. Фондовый рынок России был совсем маленьким, а после кризиса вернулся в зачаточное состояние. Не хватало финансовых инструментов. Мы задумались, что в этой ситуации делать. Начали с того, что выпустили первые в России конвертируемые облигации. К сожалению, тогда бумага не имела особого успеха, возможно, ее выпуск был преждевременным, и сегодня результат был бы иным. Потом я пришел к выводу, что бессмысленно делать ценные бумаги, если ты не имеешь продукта, их обеспечивающего. На рынке торговались исключительно акции приватизированных советских предприятий, в основном находящихся в состоянии реального банкротства. Я подумал, что нужно создать компанию, а потом уже под нее выпускать бумаги. Один из моих знакомых поручил мне купить завод, я купил контрольный пакет, у него не оказалась денег, чтобы расплатиться, и так я стал «счастливым» обладателем реального производства. Это был Саратовский аккумуляторный завод. Причем компания стала не миноритарным акционером, от которого ничего не зависит, владелец контрольного пакета — это нечто иное. Предприятие же находилось в тяжелейшем состоянии, зарплату работникам выдавали аккумуляторами, а себестоимость продукции из-за бартерных схем вдвое превышала цену ее продажи потребителям. Мы сразу отказались от бартера, ввели денежную составляющую, полгода заставляли дилеров выполнять наши требования. Они всячески отказывались, саботировали, не покупали у нас ничего. Но время все расставило по местам. Мне этот бизнес понравился. Потом мы купили еще ряд аналогичных предприятий и создали холдинг «Русские аккумуляторы», который выпускает сейчас около 50% отечественных аккумуляторов.

Но когда мы покупали Саратовский завод, цена свинца, необходимого нам для производства, была $600 за тонну, а затем в одночасье выросла до $1000. Мы поняли: с этим надо что-то делать. Я вспомнил о своем первом образовании и сел изучать геологию. И обнаружил, что Россия занимает первое место в мире по запасам свинца и цинка, но при этом добывает их в мизерном количестве, привозя сырье в основном из Южной Америки. Пришел к выводу, что необходимо создавать собственную сырьевую базу, потому что невозможно угнаться за ценами. Тут очень ко времени появилась информация о том, что в Бурятии выставляется на аукцион свинцово-цинковое месторождение. То, что надо! Мы сразу включились в борьбу, выиграли аукцион. Аккумуляторный бизнес мы продали, потому что «обнаруженное« в недрах Бурятии в сотни раз масштабнее того, что мы делали. Приступили к формированию программы. Созданная для ее реализации компания МВС Resources сегодня имеет капитализацию уже в $6 млрд. И развивать это направление мы намерены серьезно: создали геологоразведочную компанию «МВС-гелогоразведка», в которую привлекли сильнейших специалистов. Сотрудничаем с ведущими научными институтами, готовим кадры: ежегодно оплачиваем обучение 30 студентов в Санкт-Петербургском горном институте.

— Но сейчас очень модно говорить о том, что наш путь — инновационное развитие, что мы не хотим быть «сырьевым придатком»… А вы столько сил и средств вкладываете именно в сырьевой сектор.

— Ну да, «сырьевым придатком» мы быть не хотим, и тем не менее никто не отрицает, что главное богатство России — ее недра. А кто сказал, что их нельзя разрабатывать с применением инновационных технологий? Зачем противопоставлять? Если мы строим современное развитое государство, то любая отрасль производства должна быть инновационной, и недропользование — не исключение. Не можете же вы всерьез считать, что конечному потребителю (тому же автомобилисту) выгоднее покупать аккумуляторы, себестоимость которых из-за привозного сырья значительно выше, чем если бы использовался родной российский свинец?

Кроме того, не забывайте, что самые крупные открытия в науке, самые успешные проекты реализуются на стыке разных направлений. Рациональное использование природных ресурсов и экология — моя специальность. Но я еще и профессиональный финансист. То есть, с одной стороны, у нас есть такой прекрасный инструмент, как деньги, и есть другой инструмент под названием «недра». Ни один геолог не сможет создать такую компанию, как «Металлы Восточной Сибири», но и ни один финансист этого тоже не сделает, потому что не знает многих сугубо профессиональных вещей в области недропользования и не обладает достаточным чутьем, чтобы понять, каких специалистов нужно привлекать и на каких направлениях их использовать. Мы можем и то, и другое, поэтому у нас получается.

— Остальные направления, на которых действует «Метрополь», так же интенсивно развиваются?

На самом деле наш стержень — инвестиционно-финансовая деятельность. Оборот ежегодно увеличивается в разы: в итоге с $6 млрд в 2005 году мы доросли до $40 млрд в 2007-м, а за пять месяцев этого года оборот составил уже $35 млрд.

Что касается прямых инвестиций, то, кроме недропользования, есть еще три направления. Первое — девелопмент. На территории завода, где раньше делались автомобили «Москвич», у нас 60 тыс. кв. м, которые сейчас проходят поэтапную реконструкцию. Здесь разместится офисный центр класса «В+». Он уже сейчас пользуется популярностью у арендаторов. Кроме того, есть 23 гектара земли в районе пересечения третьего транспортного кольца и Волгоградского проспекта. Там мы намерены построить деловой район площадью 1,5 млн кв. м, из которых 600 тыс. кв. м будет отведено под парковки. Мы привлекли к проектированию и строительству японскую компанию Nikken Sekkei, которая работает на рынке уже более 100 лет и имеет огромный опыт. Мне кажется, это будет самый комфортабельный деловой район в Москве.

Мы занимаемся строительством не только в Москве, но и в Бурятии. В Улан-Удэ заканчиваем строительство офиса класса «А» с подземным паркингом площадью 18 тыс. кв. м. Это будет лучший офисный центр Улан-Удэ. Покупаем недвижимость за пределами России — в Конго, Китае…

Еще одно направление инвестиций — туристско-отельный бизнес. Год назад мы приобрели в Сербии старейшую европейскую туристическую компанию «Путник», которая существует с 1923 года. У нее на балансе около десятка отелей и большой остров в Черногории — остров Святого Марка. Сейчас мы готовим девелоперский проект по освоению этого острова с 6-звездочным отелем, с виллами для частного проживания. Это красивейшие места — Адриатика, чистейшая вода, бухта охраняется ЮНЕСКО. Кроме того, планируем построить отели во Вьетнаме, Камбодже, Москве, Подмосковье. Недавно купили отель в Каннах.

И наконец, фонд венчурных инвестиций «Русский аккумулятор идей». Наши специалисты работают с учеными в разных научных центрах. Просматривают потенциально привлекательные для бизнеса проекты, ищут различные нестандартные идеи. Мы рассмотрели уже больше 20 проектов и открытий, некоторые из которых собираемся развивать. Создали, так сказать, инкубатор идей. Один из привлекательных и перспективных проектов — производство химического заменителя цемента. Цемент очень востребован и очень дорог, его не хватает сейчас, а при дальнейшем развитии строительства дефицит будет нарастать. Это серьезно сказывается на себестоимости квадратного метра недвижимости. Достаточное количество такого строительного материала может изменить ситуацию, например, на рынке жилья, сделать его более доступным. Второй проект — производство полиэтилена высокого давления: нитка из него выдерживает 700 кг веса. Только представьте, какой прочный из него будет материал. Его можно использовать и в оборонном комплексе, и в строительстве машин, яхт, самолетов, при изготовлении оборудования для глубокого бурения в нефтегазовой промышленности.

— Насколько формат компании соответствует вашим представлениям об успешном бизнесе?

— А что такое успешный бизнес? Если за точку отсчета брать его прибыльность, то компания вполне успешна. В бизнесе мы никогда не гнались за объемом операций, мы всегда ориентировались только на прибыль. Есть компании, у которых очень большие обороты, и поэтому они всегда находятся в рейтингах, но это не означает, что их эффективность высока. У нас другой подход: мы стараемся работать прибыльно. И это, как показывают цифры, у нас получается. В этом есть, безусловно, заслуга коллектива, который работает много и увлеченно. Но важно еще и то, что страна растет, усиливается, повышается ее капитализация, а вместе с Россией растем и мы. Россия — успешная страна, и мы вместе с ней успешны.

— А какой период своей жизни и какой проект вы считаете самыми успешными?

— Компанию «Метрополь». На самом деле «Метрополь» — это не проект, это жизнь. Проекты вне бизнеса — первый в истории полет на Северный полюс на воздушном шаре, установка памятника крейсеру «Варяг» в Шотландии. Благодаря «Варягу» мы подняли такие исторические, биографические, человеческие пласты, которые за последние 80 лет и не упоминались в нашей стране. Очень интернациональный корабль и при этом очень русский. И с удивительной судьбой — такой же изменчивой и героической, какая могла быть у человека на переломе исторических эпох. Мы столько десятилетий не знали его настоящей истории, и то, что ее удалось показать, вызывает гордость. Успешный проект — создание Федерации кекусин-кан карате России.

В бизнесе масштаб проектов, которые мы сейчас реализуем, не позволяет ждать быстрого результата. Но все говорит о том, что они станут успешными. Есть интерес к лесному сектору. Есть проект по созданию производства полного цикла — от заготовки древесины до переработки опилок и других отходов. Он требует больших средств, поэтому необходимо глубокое изучение вопроса, вовлечение большого количества специалистов, банков. «Метрополь» это может сделать.

— Чего еще вы хотите достичь в жизни и в бизнесе?

— У меня в планах побывать в Австралии, изучить Южную Америку, Африку, острова Океании. Но самое главное — Россию. Честно говоря, нет времени на путешествия. А из предстоящих проектов — перелет через Берингов пролив на воздушном шаре.

— А есть ли такая планка, до которой вы подниметесь и скажете: стоп, хватит?

— Кода я еще работал уличным брокером в 1993–1994 годах, меня всегда удивляло, почему человеку, заработавшему определенные деньги, дальше работать не интересно? У меня таких планов тогда не было, нет их и сейчас.

Я работаю не ради денег, и могу сказать, что деньги даже не люблю, как это ни странно для финансиста. Но я очень люблю их зарабатывать, мне нравится сам процесс. Деньги — это виртуальное создание, придуманное когда-то финикийцами как всеобщий эквивалент стоимости товара, их на самом-то деле нет как самостоятельного субъекта. Бумага — это бумага, деньги на счетах — это виртуальное понятие. Может такое случиться, что даст сбой вся мировая электронная система, и деньги исчезнут. Но останутся отношения между людьми, в конечном счете деньги — это продолжение страстей человеческих, и не более того. Поэтому те люди, которые ставят перед собой цель заработать миллиард, а потом отдыхать, рано или поздно поймут, что прожили жизнь зря. Заработал миллиард, а дальше что? А почему не больше или не меньше? Где тот критерий, по которому можно ставить планки такого рода? Как только я это понял, стало, с одной стороны, работать сложнее, с другой — спокойнее.

Я считаю, что большой бизнес — это очень серьезная ответственность: чем больше людей вовлечено в процесс, тем выше ответственность. За ними ведь стоят еще семьи, родители, близкие… Каждый свой шаг соотносишь с этой ответственностью. У нас в компании работают более 1500 человек. Вместе с семьями — это уже около 6000, а зависят от этих людей еще больше… Вот и мера ответственности — тысячи и тысячи человек, которые находятся в прямой зависимости от каждого шага, предпринятого руководством компании.

А как измерить тот эффект, который уже сейчас принес Республике Бурятии проект «Миры» на Байкале»? 900 тысяч человек живут на берегу Байкала, и сегодня об их жизни, о проблемах озера узнали во всей стране. Всего за неделю работы экспедиции поднят огромный пласт общественного мнения. В каких единицах измерить это?

И еще так много не сделано, еще столько задач, столько проектов! О какой планке тут можно говорить, когда жизнь так многообразна и так увлекательна — все время кажется, что ты только в начале пути.


Источник


03.07.2008

EKONOMIST (Сербия): Миллиардер в Белграде

Михаил Слипенчук, владелец компании «Путник»: «Чтобы заработать миллиард, надо быть принципиальным, т.е. исповедовать те принципы, которым научили вас родители в детстве; быть целеустремленным; быть последовательным в действиях и решениях».

Михаил Слипенчук занимает 127-е место в списке миллиардеров журнала Forbes. Он владелец московской Инвестиционной финансовой компании «Метрополь», и в то же время уже год - владелец белградской компании «Путник». Говоря о своём богатстве, наш собеседник подчеркнул, что все подобные рейтинги, рассчитываемые по разнообразным методикам, носят субъективный характер.

«Деньги не определенная степень свободы, как это кажется многим. Это скорее большая ответственность. Ответственность перед теми людьми, которые участвуют в вашем бизнесе. Целью должно быть развитие бизнеса, а не просто зарабатывание денег. Если человек поставил перед собой цель стать миллиардером и этого не достиг, получается, он свою жизнь прожил зря... Со временем я понял саму суть денег. Можно ставить перед собой в жизни самые сложные задачи, самые высокие цели. Но это не могут быть деньги. Деньги — лишь универсальный инструмент их реализации », - сказал наш собеседник.

Михаил Слипенчук оценивает условия для работы в Сербии как очень благоприятные как для сербских, так и для российских компаний. «Сербы — открытые и доброжелательные люди, с которыми очень приятно работать. Все вопросы, возникающие в процессе ведения бизнеса, решаются очень оперативно. Так что мы не видим никаких сложностей для дальнейшего развития нашего бизнеса в Сербии», - отметил он.

Вопрос: «МЕТРОПОЛЬ» имеет очень высокий рейтинг среди компаний, работающих на фондовом рынке. Каким образом вы этого достигли?

Михаил Слипенчук: Ядро Группы — Инвестиционная финансовая компания «МЕТРОПОЛЬ» — является классическим инвестиционным банком в западном понимании. Основные виды деятельности компании — брокерские услуги и корпоративное финансирование.

По брокерским услугам мы входим в пятерку крупнейших компаний, работающих с российскими эмитентами. Компания представлена на всех мировых биржах, где торгуются российские ценные бумаги: в России, Германии, Великобритании и США. У нас очень сильное аналитическое подразделение, высококлассные специалисты которого оценивают различные сектора экономики и дают свои рекомендации. 60 % наших клиентов — это крупные иностранные институциональные инвесторы, а 40 % составляют крупные российские институциональные инвесторы и физические лица.

Наши обороты по операциям с ценными бумагами в прошлом году составили порядка 40 миллиардов долларов США. По объему сделок слияния и поглощения (М&А) в 2007 году мы заняли первое место в Восточной Европе и третье место среди мировых банков, работающих в России. Это связано прежде всего с нашим активным участием в процессе реструктуризации РАО «ЕЭС России», российского энергетического монополиста.

ИФК «МЕТРОПОЛЬ» оказывает услуги по консалтингу, оценке и корпоративному управлению. Мы являемся официальным финансовым консультантом «Газпрома». В этом качестве в ноябре прошлого года мы участвовали в размещении его еврооблигаций, номинированных в йенах, на японском фондовом рынке. Под нашим управлением находится одна из крупных дочерних компаний «Газпрома» — «Запсибгазпром».

Как нам удалось всего этого достичь? Дело в том, что успехи компании в инвестиционном бизнесе напрямую зависят от ее репутации. Все 13 лет существования «МЕТРОПОЛЯ» мы обращаем на это самое пристальное внимание. Именно хорошая репутация в бизнес-сообществе является для нас важнейшим и первоочередным фактором. Кроме того, мы не экономим на людях и осуществляем серьезные инвестиции в привлечение высококвалифицированных кадров, в обучение сотрудников и создание мотивационных систем для них.

Вопрос: Какие у Вас планы в связи с развитием бизнеса компании «Путник», учитывая тот факт, что «Путник» десятилетиями являлся ведущей туристической компанией в регионе?

Михаил Слипенчук: Для нас большая честь, но также и большая ответственность, быть владельцами компании «Путник» — одной из старейших туристических компаний Европы, работающей с 1923 года.

Покупая «Путник», мы понимали, что приобретаем компанию со всеми ее проблемами, нерешенными задачами, долгами. К сожалению, это уже вторая приватизация компании, и предыдущая приватизация носила скорее негативный характер. Мы осознавали, что имущество компании, расположенное на территории бывшей Югославии, оформлено не всегда корректно и требует проведения сложной юридической работы. Мы также понимали, что несем ответственность перед сотрудниками компании. Сегодня мы выполняем все взятые на себя обязательства и по социальной программе для сотрудников, и по правильному юридическому оформлению активов. Мы стремимся к тому, чтобы компания была абсолютно прозрачной и инвестиционно привлекательной.

Наши планы на ближайший год — закончить реструктуризацию «Путника». Группа наших специалистов сейчас работает в Белграде. Их задача — выделить основные направления деятельности компании, четко сформировать систему учета и контроля. В работе «Путника» будет три направления: отельный бизнес, бизнес по сдаче в аренду автомобилей и агентский бизнес. Мы планируем вернуть «Путнику» былое славное имя, известное во всей Европе.

Вопрос: Каковы Ваши планы относительно инвестиций в Черногории?

Михаил Слипенчук: На сегодняшний день в Черногории у нас, как вы знаете, есть очень крупный проект. Мы являемся собственниками острова Святого Марка, где будет создано уникальное пространство для отдыха с частными виллами, мариной и отелем класса «шесть звезд».

Мы привлекаем самые известные компании как для разработки концепции этого проекта, так и для строительства. Нашим консультантом и партнером является английская компания Savills, которая также будет заниматься организацией продаж. Менеджером проекта является компания Bovis Land Lease, генеральным архитектурным подрядчиком — компания Woods Bagot, за инжиниринговую составляющую проекта отвечает компания ARUP. Все эти компании — с мировыми именами.

Вопрос: Повлияет ли, и каким образом, на ваши инвестиционные проекты приход в Сербию «Газпрома»? Такой же вопрос в связи с Банком Москвы.

Михаил Слипенчук: Как я уже говорил, с «Газпромом» нас связывают тесные и плодотворные деловые отношения. С Банком Москвы мы также активно сотрудничаем. Поэтому мы только приветствуем их приход в Сербию. Это говорит о том, что мы на правильном пути.

Если же «Газпром», Банк Москвы, другие крупные российские компании и банки сочтут необходимым использовать наш опыт в своей работе на Балканах, то мы в любой момент готовы к сотрудничеству.

Вопрос: Ваша компания занимается горно-металлургическим бизнесом. Заинтересованы ли Вы во вложениях в этой отрасли в Сербии?

Михаил Слипенчук: У нас в собственности находится несколько полиметаллических месторождений, расположенных в Бурятии (Восточная Сибирь), а также железорудные месторождения в Западной Сибири. Все проекты находятся в стадии green field. Мы рассматриваем возможность нашего присутствия в других странах, в частности, в странах Африки, Индокитая, Латинской Америки. Вопрос добычи полиметаллов в Сербии мы пока не рассматривали. Сейчас наши интересы сосредоточены в основном на туристическом бизнесе в этом регионе.


13.11.2007

ФИНАНС: Легендарные инвестбанкиры. Михаил Слипенчук: инвестор-путешественник

Число публичных размещений акций и облигационных займов, сделок по слияниям и поглощениям в России постоянно растет, они становятся все более сложными и капиталоемкими. «Финанс.» публикует серию очерков о людях, создававших этот рынок. Каждый из них шел к успеху своим путем, но всех объединяет одно: уже прижизни их считают легендами инвестиционно-банковского бизнеса.
Начав торговать ваучерами на улице, Михаил Слипенчук сейчас входит в элиту российского бизнеса. А возглавляемая им компания «Метрополь» имеет интересы на всех континентах. Кроме Южной Америки и Антарктиды.
В 1993 году у каждой станции метро покупали и продавали ваучеры. Михаил Слипенчук был одним из продавцов. Заняв $3000 под 240% годовых, за полтора года он превратил их в $300 тыс. на операциях с ваучерами и акциями «Гермеса». С этими деньгами удачный уличный брокер пришел в банк «Метрополь» и предложил создать инвестиционную компанию. Почему «Метрополь»? Именно там работал товарищ Михаила Слипенчука, который одолжил ему первые деньги. Изначально банку принадлежало в ИФК 70% акций, но впоследствии Михаил Слипенчук выкупил эту долю. Сейчас, кроме названия и общей истории, банк и ИФК ничего не связывает. А Михаил Слипенчук с $440 млн занимает 127-ю строчку в рейтинге миллиардеров журнала «Финанс.».
– Изначально почти все брокерские компании были прежде всего клиентоориентированными. Мы же прежде всего ориентировались на работу со своими деньгами. А второе рождение компании, как я считаю, случилось 31 декабря 1999 года. Когда после отставки Ельцина за 10 минут акции вдвое выросли в цене , зародился нынешний «Метрополь». И уже с 2000 года мы начали активно развивать клиентскую базу. С тех пор каждый год у нас идет ее удвоение. Удачных вложений у «Метрополя» было много, но я бы выделил три. В свое время мы приобрели по 2,5% акций «Ярославнефтеоргсинтеза» и «Мегионнефтегаза», 7% акций «Ростелекома». Сейчас мы практически все свои пакеты продали и никаких новых вложений на фондовом рынке пока не делаем. Работаем только для клиентов. И в ближайшее время туда входить не собираемся. Я считаю, что еще примерно полгода на фондовом рынке будет неспокойно. Соответственно, время открывать новые позиции придет, скорее всего, весной следующего года. 
С момента создания ИФК одним из главных направлений ее деятельности стал рынок M&A. И на определенном этапе развития Михаил Слипенчук принял решение самому заняться прямыми инвестициями. В результате была создана группа компаний «Метрополь», куда, помимо собственно ИФК, входят управляющая, лизинговая и страховая компании, банк, горно-металлургический холдинг, главным звеном в котором является корпорация «Металлы Восточной Сибири», компания «Метрополь Девелопмент» и туристическое агентство.
- Один из наших клиентов занимался поставками свинца с Украины в Россию, и хотел выстроить вертикально интегрированный холдинг. В его интересах мы купили блокирующий пакет акций Саратовского аккумуляторного завода, однако этого было недостаточно, чтобы управлять производством. Но у него денег не оказалось, и нам пришлось входить в капитал своими средствами. Затем нам пришлось менять руководство, вкладывать деньги в оборот, влезать в долги, выстраивать систему продаж. Но в итоге вложения были отбиты за год-полтора. Появился интерес, и мы в итоге приобрели 7 предприятий, составивших холдинг «Русские аккумуляторы». Так началось создание Группы «Метрополь».
После аккумуляторов мы перешли в горнорудный бизнес. Когда 80% стоимости аккумулятора составляет свинец, поневоле начинаешь задумываться. Выяснилось, что Россия занимает второе место в мире по запасам свинцовых руд, но при этом 90% свинца импортируется. Когда мы начинали этот бизнес, стоимость тонны свинца была $ 600, а сейчас уже $ 3500. Именно исходя из потребностей нашего аккумуляторного холдинга, мы стали покупать месторождения.
«Металлам Восточной Сибири» Михаил Слипенчук уделяет особое внимание, считая их одним из наиболее перспективных проектов. Так, в прошлом году «Метрополь» создал совместное предприятие со шведской Lundin Mining по разработке Озерного месторождения в Бурятии. За 49 % в СП шведская компания заплатила $ 125 млн.
При этом владелец «Метрополя» постоянно подчеркивает, что инвестиционно-финансовое направление в группе является главным. И свои производственные активы ИФК пытается эффективно использовать для решения задач на инвестиционном рынке. Сейчас многие инвесткомпании стараются получить доступ к рынку первичных и вторичных размещений. Главным препятствием на этом пути обычно является отсутствие значительного опыта организации размещений. Михаил Слипенчук решил обойти этот вопрос весьма оригинальным способом. Промышленные холдинги в составе группы он начал выделять в самостоятельные бизнесы, которые ИФК «Метрополь» будет выводить на IPO.
- Мы решили сначала отработать эту процедуру на себе. Выделили корпорацию «Металлы Восточной Сибири» из ИФК, и сейчас для нас это прямые инвестиции. А компанию MBC Resources мы готовим к IPO, которое будет организовывать ИФК совместно с несколькими крупными западными банками. Для нас это будет уже не первое размещение. В дальнейшем, опираясь на этот опыт, уже будем предлагать эту услугу нашим клиентам, и, надеюсь, сможем занять на этом рынке свое место. Компания Metropol (UK), которая является маркетмейкером на LSE, уже более 2 лет размещает на AIM LSE акции компаний из СНГ.
Также мы выделили в отдельное направление наш девелоперский бизнес. Компания «Метрополь Девелопмент» занимается несколькими крупными проектами, в том числе зарубежными. В частности, совместно с японской компанией Nikken Sekkei, в рамках проекта «Метрополия» она будет осуществлять застройку 23 гектаров земли на пересечении Волгоградского проспекта и Третьего транспортного кольца, которые достались нам после покупки территории завода «Москвич». Эту компанию мы также собираемся в будущем выводить на рынок.
Многие российские инвесткомпании имеют зарубежные представительства или «дочки». Однако у «Метрополя» сеть представительств наиболее разветвленная. «Дочки» «Метрополя» есть в Великобритании, Канаде, Франции, Сербии, Китае, на Кипре. А в мае 2004 года компания первой в России открыла представительство в Токио. В итоге в Японии запущено два паевых фонда, ориентированных на вложения в российские акции. Также благодаря своему присутствию на японском рынке «Метрополь» стал партнером первого размещения облигационного займа «Газпрома» в Стране восходящего солнца. Однако самой экзотичной страной, в которой присутствует «Метрополь», является Демократическая республика Конго, где Михаил Слипенчук зарегистрировал банк.
- Я как был географом, так им в душе и остаюсь. Я много путешествую, и если вижу где-то возможность развивать бизнес, делаю там остановку. Наши представительства оказывают услуги всем направлениям бизнеса группы.
В Конго мы планируем в качестве start-up создать инвестбанк. Страна очень богатая, но она более 30 лет находилась в состоянии гражданской войны. Недавно там прошли первые демократические выборы, но войска еще стоят на каждом углу. Это, конечно, немного авантюрные инвестиции. Но то, что сейчас происходит в Африке – это конец 80-х - начало 90-х в России. И тем, у кого за плечами 10-15 лет опыта ведения бизнеса в России, там легко. 


26.03.2007

ЭКСПЕРТ: Чувство денег. Интервью Генерального директора ИФК «МЕТРОПОЛЬ» М.В.Слипенчука

Лина Калянина
Мечты о путешествиях и понимание сути денег позволили генеральному директору ИФК «Метрополь» Михаилу Слипенчуку создать компанию международного уровня, интересы которой безграничны.
 
Михаил Слипенчук хотел быть путешественником, а стал капиталистом. Его компания за двенадцать лет существования развилась с трех тысяч долларов заемных денег до одного миллиарда капитализации. «Тот путь, который мы прошли за двенадцать лет, западные компании проходят за двести», — говорит Слипенчук. Собственно, в таком ритме последние двадцать лет жили многие наши успешные предприятия. Во многом их успех определен важными качествами лидеров этих компаний: умением рисковать, четким выполнением взятых на себя обязательств, ответственностью и интуицией.
Географ по образованию, Слипенчук видит свою компанию исключительно глобальной. «Мне интересно», — говорит он и открывает офис в Японии, Лондоне, Париже или начинает трудоемкий, масштабный проект по освоению месторождений полиметаллических руд в Бурятии. Приобретенное географом чувство земли и пространства, его «материковое мышление» сегодня задает масштаб проектов ИФК «Метрополь».
Но при всей амбициозности деяний Слипенчук умеет считать деньги. Это чувствуется во всем: он помнит каждую дату своей финансовой биографии, четко знает, почем купил и почем продал акции той или иной компании, сколько стоила недвижимость тогда, а сколько сейчас и так далее. Спекулянт до мозга костей — первое впечатление, которое складывается от разговора с ним. Но дальше становится ясно, что это только часть пути. Понимание того, как движутся деньги, и умение в этом движении создать новые деньги — процесс гораздо более сложный и тонкий, чем банальная спекуляция.
Что движет человеком, который создает деньги? Об этом мы говорим с Михаилом Слипенчуком.
— Я родился на Алтае и с детства мечтал о путешествиях. Мой отец и два дяди — моряки, и я, будучи школьником младших классов, получал от них письма из Японии, Сингапура, Индии, Америки. В пятом классе у меня появилась мечта побывать в Африке. Эти детские впечатления в дальнейшем сыграли определенную роль в моей жизни. В девятом классе я принял решение поступать на географический факультет МГУ, чтобы стать ученым-путешественником.
— И как ваша мечта реализовывалась?
— В 1991 году распался Советский Союз. В стране началась бешеная инфляция. Я учился в аспирантуре, моя стипендия составляла в пересчете по тому курсу что-то около семи долларов. На эти деньги можно было худо-бедно перебиваться с риса на хлеб, но путешествовать уже стало невозможно. Я начал подрабатывать: торговал всем — от телевизоров до курсов английского языка. В 1990–1992 годах, участвуя в студенческих обменах, я чудом все-таки попал за границу, в Европу. Денег нет, продукты все с собой, спальник с собой — благо в экспедициях географический факультет научил нас выживать. В отель мы устроиться не можем — не по карману, ночуем на вокзалах и в скверах. Представьте себе: на Лионском вокзале в Париже группа аспирантов МГУ, а рядом с нами панки с собакой. Вот мы сидим и думаем: как же так, мы, будущая элита российской науки, выпускники и аспиранты лучшего вуза страны, рядом с панками на Лионском вокзале. Тогда у меня возник первый такой внутренний дисбаланс.
— Вы решили, что нужно срочно что-то делать?
— Наверное, тогда это была только внутренняя подготовка к активной деятельности. Помню еще одно важное ощущение. Где-то в середине 80−х в ДК МГУ прошел американский фильм «Уолл-стрит». И так меня этот фильм поразил! В России фондового рынка не было, что это такое, никто в то время не знал. И я тогда подумал: если когда-нибудь в России будет фондовый рынок, то я обязательно должен работать с ценными бумагами. Потом, конечно, я про это забыл. Но вскоре в стране началась ваучерная приватизация, и я вспомнил про этот фильм и подумал: почему бы мне не попробовать себя на фондовом рынке? Это было в 1993 году. Я пошел и купил фильм «Уолл-стрит», посмотрел его раз двадцать, потому что для меня он был как учебник, — больше обращая внимание не на любовную историю, а на то, как люди думают, что говорят, какие термины используют, как поступают в той или иной ситуации. И дальше я сказал себе: все, наступает мое время.
От студентов в МГУ я услышал про появившиеся акции компании «Гермес-Союз», которые стали продаваться за деньги и обмениваться на ваучеры. При этом доходности рисовались бешеные. Я пошел на Каланчевку — там располагался офис этой компании — и увидел, как вдоль дороги стоят столики, за которыми люди, как пирожками, торгуют свидетельствами на акции «Гермеса». И тут же через дорогу в банке меняют доллары на рубли — этакий супермаркет. Я подумал: раз они в розницу продают, значит, где-то можно купить оптом, но дешевле. Так у меня сложилось первое понимание того, что есть оптовая цена и есть розничная.
— И что на этом можно спекулировать…
— Для меня это было очень серьезным открытием. Тогда за спекуляцию уголовное наказание было. И мне, комсомольцу, кандидату в члены КПСС, было очень сложно переломить свое сознание, что, мол, вот я — спекулянт. Мне пришлось подвести под это свою собственную идеологическую базу, основанную на курсе политэкономии, которую нам преподавали на старших курсах МГУ.
Короче, я пошел и занял у своего товарища три тысячи долларов, под 240 процентов годовых, совершив первый безумный поступок в своей финансовой карьере, и купил тысячу бумаг. Потом самое сложное было их продать, но я все-таки продал их с рук за ваучеры. Риск был страшнейший! Я неделю не спал, прикидывая, как мне выйти из этого незнакомого состояния нарастающего долга. Дальше мне повезло, потому что ваучер за одну ночь вырос в цене в два раза. Я продал все свои ваучеры, из трех тысяч долларов сделал еще столько же, вернул товарищу деньги с процентами и стал счастливым обладателем почти трех тысяч долларов. Тогда это были большие деньги. Мне дали их без расписки, без ничего. И я этот долг через неделю вернул. Строгое выполнение взятых на себя даже устных обязательств стало потом для меня важным правилом бизнеса.
— А что было потом?
— Появился азарт. Я покупал-продавал бумаги, какие появлялись. Потом создал свою сеть: у меня уже были точки продажи этих самых акций, были люди, которые работали в системе. В общем, худо-бедно за полтора года я заработал 300 тысяч долларов. Я тогда приобрел очень интересные навыки: научился очень быстро считать деньги руками, чувствовал поддельные купюры. Еще работа на улице закалила меня морально, потому что очень много криминала тогда было. Очень много людей погибло и пострадало, потому что миллионы долларов таскали сумками, без всякой охраны.
— Было страшно?
— Надо быть сумасшедшим, чтобы не было страшно. Было страшно. Поэтому после биржи я не шел сразу домой, в метро постоянно менял вагоны, перебегал — как в шпионских фильмах. Когда первую машину купил (я машину, кстати, за неделю купил тогда) — соответственно, тоже сразу домой не ехал, смотрел, нет ли «хвоста».
Суть денег
— Долго продолжался ваш уличный бизнес?
— Нет, всего год и три месяца. Вскоре я понял, что «улица с лотками» уходит, наступает время цивилизованного бизнеса. Заработав денег, я пришел в банк «Метрополь», благо мой товарищ, у которого я занял первые деньги, уже работал там, он меня порекомендовал. Я сказал в банке, что отработал полтора года на улице — торговал ваучерами и акциями — и считаю, что за фондовым рынком будущее. Предложил создать инвестиционно-финансовую компанию и зарабатывать деньги на фондовом рынке. На что председатель правления банка мне ответил, что единственная ценная бумага, которую он знает, — это наличный доллар. Наверное, в тот момент он был прав. Но я ему не поверил — ведь я смотрел фильм «Уолл-стрит»! Тем не менее я остался работать в банке. Стал приносить банку прибыль, и вскоре председатель правления предложил мне создать отдел ценных бумаг.
Дальше все стало стремительно развиваться. Сначала я был менеджером несуществующего отдела ценных бумаг, потом начальником отдела ценных бумаг, затем начальником управления, потом заместителем председателя правления по фондовому рынку. Параллельно я создал совместно с банком компанию и стал генеральным директором ИФК «Метрополь» — и уже в 1996 году отделился от банка. Весь этот путь я прошел за полтора года. За первый год наша группа принесла банку около двух миллионов долларов чистой прибыли, и это при той бешеной инфляции.
— Работа в банке тогда на вас как-то повлияла?
— Надо понимать, что свое финансовое образование я получал на улице. Потом, конечно, окончил ускоренные курсы, но они мне мало что дали. Банк научил меня работать в реальных условиях и понимать суть денег. До этого я не знал, что такое безналичные деньги, считая их обманом чистой воды. Я понимал, что такое сделка: это когда я тебе — пачку денег, а ты мне — пачку ценных бумаг. А когда вы по безналу переводите для меня непонятные виртуальные деньги, а взамен получаете непонятные выписки со счетов по казначейским обязательствам, для меня это было совершенно непонятно. Постепенно, конечно, я разобрался в денежных потоках. Самое главное, что мне дал банк в тот момент, — чувство денег. Мало людей, которые их на самом деле чувствуют. Потому что деньги, они все разные, у них разная сущность и разная психология. Я не могу сказать, что деньги живые, но они являются продолжением человеческих страстей, деньги — универсальный инструмент их реализации. Еще я узнал, что деньги бывают разного уровня: есть деньги для карманных расходов; есть деньги зажиточного человека; есть деньги, которые развивают бизнес; и есть деньги, которые «двигают материки». Это совершенно разные деньги, разные подходы, и с ними живут разные люди. Не могу сказать, что что-то лучше, что-то хуже, — просто такова жизнь. Я благодарен банку за то, что реально стал понимать суть денег.
— И как новое чувство денег повлияло на вашу дальнейшую работу?
— Пришел 1996 год — год выборов президента. У многих бизнесменов, которые заработали приличные деньги, возникали опасения: вдруг победит не Ельцин, а Зюганов, и экономика повернется назад. В то же время на рынке наступило удивительное время: стабильная валюта и доходность 240–250 процентов годовых в валюте. Такую, видимо, политическую задачу на удержание рубля выполняли Минфин и Центробанк. Вдобавок появились и начали торговаться акции «Газпрома», Сбербанка, то есть биржа действовала вовсю. Я пришел к председателю правления банка и попросил из заработанных мною двух миллионов один. Сейчас, говорю, самое время входить в высокорисковый рынок — в надежде на то, что победит Ельцин.
— Опять захотели рискнуть?
— Да, но уже осознанно, с жизненным и финансовым опытом. Денег мне председатель правления не дал. Я обошел всех своих друзей, собрал около миллиона долларов, обозначил для себя возможный уровень потерь — 300 тысяч долларов, столько приблизительно стоили мои квартира, машина, дача — и стал покупать ГКО и ОФЗ. Мы тогда сработали с доходностью 600 процентов годовых в валюте. Я из миллиона сделал семь, вернул долги, и у меня осталось еще шесть миллионов долларов для нового рывка.
— Можно ведь было выбрать более консервативный путь развития, остаться в рамках своих полномочий и имеющихся ресурсов и потихоньку развиваться. А вы влезли в долги, купили новые бумаги и так далее. Что, натура у вас такая?
— Это, наверное, натура любого русского крестьянина — человека, который зимой зимует, а летом зарабатывает. То есть знает, что есть время сеять и есть время собирать урожай. Самое трудное в нашей профессии — точно знать, когда же это время наступает.
Череда кризисов
— Заработав шесть миллионов, можно уже начать путешествовать.
— В принципе да. Но я понял, что мне интересен сам процесс бизнеса. Я понял, что человек, который ставит перед собой цель только заработать деньги, в один прекрасный момент осознает, что жизнь прожил зря.
— Сейчас много таких.
— Сами деньги не есть реализация мечты. Нужно понимать их сущность. В общем, мне понравилась моя работа, и я стал работать, изредка при наличии времени — путешествовать. Но дальше пошла череда кризисов.
На самом деле небольшие кризисы были всегда. Сначала «черный вторник» в 1994 году. Очень хорошо помню этот день, я тогда на разнице курса доллара заработал себе на пейджер. Потом был банковский кризис в 1995−м. Конец 1997−го — азиатский кризис, который повлек за собой и падение российского фондового рынка. И наконец, известный августовский кризис 1998 года. После был страшный сентябрь 1999−го — лопнувший хайтековский пузырь, опять же страшный сентябрь 2001−го — после взрывов в Америке.
— Вы были готовы к августовскому кризису 1998−го?
— Абсолютно не готов. К тому моменту мы получили от нашего нового партнера и соучредителя ГУП «Алмазювелирэкспорт» большие деньги. Тогда я, кстати, вывел для себя еще одно важное правило: большие деньги — это не всегда хорошо. Если человеку или организации доверяют деньги, которые они не в состоянии переварить, или если они не понимают масштаба средств, то, как правило, эти деньги теряются. Мы к ним были не готовы и поступили не совсем разумно: все наши обязательства были валютными. Мы не купили рублевых инструментов, у нас не было ГКО. Мы понимали, что девальвация рубля неизбежна, но не верили в то, что возможен дефолт, причем по внутренним и по внешним долгам одновременно. К сожалению, все наши обязательства были валютными, а активы — в акциях. То есть мы абсолютно не рассчитали, что будет полное замораживание рынка. Рынок встал, а точнее, его просто не стало. Нет рынка — значит, не на чем зарабатывать, нечем выполнять обязательства, платить зарплату. Наступило тяжелое время.
— Какова была ваша реакция на происходящее?
— Это время я помню очень хорошо, в красках. Одни стали быстро собирать последние деньги и выводить их за границу, другие — прятать остатки активов через бридж-банки, третьи реструктурировали долги путем переговоров с кредиторами — каждый выживал как мог. Меня потряс случай: во время азиатского кризиса 1997 года высокопоставленный сотрудник одного крупного гонконгского банка выбросился из окна — так сильно он переживал по поводу потерь. Меня поразило не то, что он был ответственным человеком, а то, что он поставил свою жизнь на один уровень с деньгами. Деньги — лишь производная человеческих страстей, им свойствен постоянный круговорот и переход в разные состояния. Они всегда будут с теми, кто умеет с ними обращаться.
Я пришел к выводу, что мой путь — договариваться, поскольку ни копейки денег я не украл. Я думал: убьют или не убьют? Я был должен три миллиона долларов, которых у меня не было, и я не мог их заработать, поскольку рынка уже не было. Все компании были должны друг другу.
Ощущение было такое, будто падаешь в бездну. Кстати, у тех бизнесменов, которые в своей жизни хоть раз «видели бездну», никогда не будет головокружения от успехов и побед, сколько бы денег они ни заработали. У них нет точки отсчета, им не от чего отмерять свое величие.
— Но какой-то выход вы же для себя видели?
— Мне надо было кормить семью, отвечать за сотрудников и выполнять обязательства компании. Я стал думать, как смогу заработать. Думал, что пойду работать учителем географии или дворником. На полном серьезе были такие мысли. Но эти размышления дали ощущение, что выход есть. И я начал действовать. Первым делом объехал всех своих кредиторов и сказал, что ситуация ужасная, денег я вернуть не могу и прошу не требовать их возврата — как заработаю, сразу отдам. Причем в валютном эквиваленте, с валютными процентами, как положено. Все клиенты за исключением одного поверили. Потом я собрал всех своих сотрудников и сказал: курс доллара был шесть рублей, сейчас — 24, соответственно, наша задача — работать в четыре раза больше, потому что деньги надо возвращать. Зарплату всем срезал, бонусы стал записывать в тетрадь, чтобы рассчитаться по ним в будущем — в общем, действовать пришлось жестко.
— Трудно было быть жестким?
— Очень легко. Я спасал компанию. Понимал, что если не сделаю этого, то мои люди совсем останутся без работы, и им будет еще хуже. Дальше я сократил все производственные затраты: арендные платежи, коммуникационные и прочие издержки. Ну а потом самое главное — надо было понять, где деньги зарабатывать. Ход мыслей был очень простым: фондового рынка нет, в банковской системе денег нет, все друг другу должны. Я подумал, что тот, кто сможет как-то расшить эти долги, закладывая свой интерес, тот и сможет заработать. И мы начали заниматься долговым рынком. Конечно, надо отдать должное моим ребятам, они были настолько изобретательными и изощренными, что большей доходности, чем во время кризиса, мы не имели ни до, ни после.
— Как конкретно вы зарабатывали?
— Например, утром покупаем вексель Инкомбанка по цене 20 процентов от номинала у человека, который уже перепугался и которому срочно нужны деньги (мы ему говорим, что деньги отдадим вечером), и продаем его вексель за 80 процентов от номинала тому, кто еще не испугался, кому надо погасить кредит или еще что-нибудь. Соответственно, расплачиваемся с бывшим владельцем, разницу оставляем себе. Четыреста процентов прибыли в день. Бывало, мы покупали обязательства российских банков на Западе, а продавали в России. Покупали по 15–17 процентов от номинала, а продавали по 30–40 процентов, доходность — 100 процентов в неделю. И это были уже большие сделки, по пять миллионов долларов. Вот, собственно, на чем мы зарабатывали — расшивали долги и уменьшали долговое бремя.
Я прекрасно понимал, что при той системе управления в стране, которая существовала, нормального фондового рынка еще долго не будет. Куда мы будем двигаться дальше, когда разошьются все долги, мы не знали. Мы просто выживали. Тогда многие с фондового рынка ушли в производство. Но мне нравится фондовый рынок, я ради него поменял профессию и не хотел с него уходить. За девять месяцев мы вышли на точку всплытия. Расплатились с долгами, стали выплачивать премии сотрудникам. При этом мы выдержали и не продали ни одной акции. Наоборот, все заработанные деньги мы опять вкладывали в покупку акций. К концу 1999 года по переоценке у нас уже было миллионов семь долларов, и я наконец-то позволил себе отдохнуть и на Новый год поехал на Карибские острова. И вдруг ночью мне туда звонок: мол, выступал Ельцин, отказался от полномочий президента и передал их премьер-министру Путину. Включаю CNN — правда. Я сразу звоню нашему главному трейдеру, говорю: дуй быстро на работу и скупай акции на все свободные деньги, которые есть. К сожалению, ребята не успели ничего сделать, потому что фондовый рынок после этого сообщения «раздвинулся» на 100 процентов, то есть цена подскочила на 100 процентов, и заработать дополнительно не удалось.
— Но это же было хорошо для вас?
— Конечно. 1 января 2000 года я считаю вторым днем рождения компании «Метрополь». Потому что рынок вырос в два раза, и наши семь миллионов долларов превратились в тринадцать. И дальше был уже только подъем.
Если цель — деньги
— Что представляла собой компания на момент своего второго рождения?
— Мы стали активно развиваться как брокерская компания, как компания по управлению активами. В то же время я начал понимать, что самое большое влияние на фондовый рынок оказывают западные деньги. Я стал искать возможность пользоваться западными деньгами или, во всяком случае, иметь там партнеров. Никто ведь тогда не знал, что цены на нефть вырастут и денег в стране будет много. Мы проехали по всем западным брокерам, для того чтобы установить лимиты торговли. Мы одними из первых среди российских компаний после кризиса вышли на западные торговые площадки.
— Чем конкретно вы стали заниматься?
— Мы начали заниматься арбитражем — зарабатывать на разнице в курсе акций на разных биржевых площадках. Тогда ценовой дисбаланс между биржами достигал 60 процентов. Это был хороший бизнес, большой бизнес. В тот период арбитраж стал для нас основным источником дохода.
— Вы покупали-продавали акции только российских компаний?
— Да. Мы всегда считали, что работать надо только в той области, которую понимаешь и чувствуешь.
— Это было легко — прийти и начать торговать на всех площадках мира?
— Главное — понять, как работает система, какие установлены правила. Во всяком случае, не тяжелее, чем первый раз продать ваучер на бирже. Когда я хотел продать ваучер на бирже, то долго ходил вокруг этой биржи, не знал, как к ней подступиться. Нашел одного посредника, который согласился помочь за 10 процентов. Мне стало жалко этих 10 процентов, пришлось самому идти на биржу и бродить там несколько часов, пытаясь понять, как работает система.
— Как вы после этого зарабатывали?
— В конце 1999−го — 2000 году мы сформировали хорошие пакеты акций под разные инвестиционные идеи. Например, мы были третьим по величине акционером (2,5 процента акций) «Ярославнефтеоргсинтеза» — нефтеперерабатывающего предприятия «Славнефти». Купили мы его по цене где-то два цента за акцию, а продали по 12 долларов. Хороший бизнес! На вырученные деньги скупили акции «Регионнефтегаза» — единственного добывающего предприятия «Славнефти». Приобрели по 50–70 центов за акцию, а продали где-то на уровне семи долларов — тоже хорошие деньги подняли. Сейчас эти акции стоят в разы дороже. Потом у нас было два процента акций «Мосэнерго» — тоже очень крупная сумма. Акции «Газпрома» мы покупали по 18 центов, а сейчас они стоят 10–11 долларов. Можно было просто купить и ничего не делать. Если цель — деньги.
Новые финансовые инструменты
— Как получилось, что на вершине этой спекулятивной волны вы вдруг обратили внимание на производство, стали создавать аккумуляторный холдинг?
— В 2001 году мы начали покупать для клиентов разные предприятия и случайно стали акционерами Саратовского аккумуляторного завода. По поручению клиента мы купили ему блокирующий пакет акций, и я предложил клиенту докупить до контрольного. У клиента денег не оказалось. Нам пришлось вкладывать свои, и мы стали счастливыми обладателями контрольного пакета Саратовского аккумуляторного. Чуть позже нашим стратегическим партнером стала специализированная компания Power International.
Завод был в ужасном состоянии, зарплату выдавали аккумуляторами. Мы начали преобразования: поменяли менеджмент, отказались от бартера, запустили деньги в оборот, ввели новые модели.
— Это был совершенно новый для вас бизнес. Что произвело там на вас впечатление?
— Первым большим откровением для меня было то, что производители сильно зависят от торговцев. Дилеры нас бойкотировали, полгода ничего не покупали. Но через шесть месяцев их прорвало, они стали все сметать прямо с конвейера. Совместно с нашими партнерами мы за полтора года скупили весь завод. Потом приобрели Подольский аккумуляторный завод, затем Рязанский завод цветных металлов. В тот момент мы решили поднять отрасль, которая была полностью развалена, но потенциально могла быть очень доходной. Собрали семь заводов, которые сегодня занимают 40–50 процентов аккумуляторного рынка России.
— Зачем вы стали собирать кластер?
— В России катастрофически не хватало и не хватает до сих пор финансовых инструментов, и я подумал, что можно попробовать на себе, поработать над созданием новых финансовых продуктов. Мы решили собрать по крупицам пол-отрасли, создали акционерное общество «Русский аккумулятор». Дальше планировали сформировать портфель стратегических инвесторов. На это у меня ушло пять лет.
— А инвестиции в полиметаллы и учреждение компании «Металлы Восточной Сибири» — это тоже создание нового финансового инструмента?
— Да. В процессе работы я понял, что стоимость аккумулятора на 80 процентов зависит от сырья, прежде всего от свинца. К 2005 году свинец вырос в цене в два раза. Норма прибыли существенно снизилась, я начал искать возможности для оптимизации процесса. Обнаружил, что страна занимает первое место по запасам цинка и третье место по свинцу, но при этом свинец импортируется из Казахстана, цинк (помимо тех производств, которые сейчас есть в стране) — из Европы и Южной Америки. Дефицит сырья колоссальный, при этом спрос на цинк и свинец растет не только со стороны российских потребителей, но и со стороны китайского рынка.
И я решил заняться сырьем. Стал просматривать информацию об аукционах по продаже месторождений, и в прошлом году мы выиграли тендер на освоение четырех месторождений полиметаллических руд в Бурятии, два из которых являются крупнейшими не только в России, но и в мире.
— Говорят, что до вас эти месторождения дважды пытались освоить и не смогли. Почему вы за это взялись?
— Не смогли из-за того, что для этого нужны слишком серьезные инвестиции. Только чтобы завод построить, без затрат на дорогу и строительство рабочего поселка, нужно порядка 400 миллионов долларов. Те люди, которые до нас пытались освоить эти месторождения, просто не вовремя это делали: тогда тяжело было привлечь 400 миллионов в страну, не имеющую инвестиционного рейтинга. Ведь такие деньги имеют уже межгосударственный уровень.
— А сегодня, по вашей градации, межматериковый…
— А сегодня мы можем себе это позволить. Мы знаем, как работает международная финансовая система, у нас есть репутация. И есть знания в области финансов и природопользования. И, соответственно, имеется возможность свести все это воедино.
— А может, все-таки дешевле и выгоднее везти сырье из Казахстана, чем влезать в такой грандиозный проект?
— Наверное, так оно и есть.
— Тогда непонятно, зачем вы в это вошли.
— Честно говоря, я подумал, что эти месторождения скупят китайцы. Все-таки я патриот своей страны. Я решил, что это несерьезно, и включился в борьбу.
— После того как вы выиграли тендер и потом для разработки месторождения Озерное привлекли в партнеры крупного шведского инвестора, компанию Lundin Mining, которой вы продали 49 процентов акций предприятия, многие СМИ говорили о том, что вы якобы прилично заработали на этом.
— Да, в газетах написали, что я там получил 500 процентов прибыли. Это неправда, конечно. За два года мы провели огромную затратную работу, которую, кроме нас, никто бы не выполнил. Купленное нами месторождение было разведано еще в советское время. Все материалы с тех пор были утеряны. Чтобы привлечь инвестора, одной лицензии недостаточно. Мы были вынуждены создавать геологоразведочную компанию, заново бурить. Это колоссальные инвестиции, потому что один метр бурения стоит от ста до трехсот долларов в зависимости от условий. А мы набурили где-то семь тысяч метров. Потом мы наняли международную аудиторскую геологическую компанию — AMS Consultants, очень недешевую, которая провела анализ полученных нами материалов. Затем мы наняли команду достаточно дорогих высокопрофессиональных специалистов и создали управляющую компанию «Металлы Восточной Сибири».
— А почему вы привлекли именно Lundin Mining?
— Задача, которую я перед собой поставил, — это создание новых финансовых продуктов. Я от нее не отступаю. Я хочу создать компанию, которая будет повышать свою капитализацию, а значит, и капитализацию всей страны. Для этого сразу после покупки лицензии мы стали искать стратегического партнера, который очень хорошо знает добывающий бизнес. Шведская компания Lundin Mining на момент начала переговоров занимала шестое-седьмое место в мире по добыче и обогащению полиметаллических руд. У них свои шахты в Швеции, Ирландии, а чуть ранее компания слилась с другой, имеющей шахты в Португалии. На сегодняшний день Lundin Mining занимает четвертое место в мире, ее капитализация — три миллиарда долларов. Акции компании торгуются на Торонтской и Стокгольмской биржах. Приобретение 49 процентов Озерного месторождения означало для этой компании удвоение запасов, то есть это была важная покупка с точки зрения капитализации компании. Поэтому разговор у нас был очень деловой, без домыслов и полунамеков. Я понимал, что им это надо, они понимали, что я это понимаю, и оставалось только договориться по цене.
— Начав этот проект, вы, можно сказать, вернулись к профессии?
— Когда я стал этим заниматься, я сказал себе: вот оно, я могу соединить знания географа, полученные в университете, и мою практику финансиста и сделать новый рывок.
— А переход от спекулянтской деятельности к созидательной вы как восприняли?
— После 1998 года появилась такая шутка: инвестор — это неудавшийся спекулянт. То есть человек, который входил в короткую, а вынужден из-за падения рынка сидеть очень долго. Он стал инвестором не по зову души, а по принуждению. Вот мы стали такими инвесторами во время кризиса, отсидев два или три года в бумагах. Но это было по принуждению. Те процессы, которые мы сегодня ведем, уже не носят характера моментального решения. Мне не интересны моментальные сделки, мне интересны сделки, которые растянуты по времени, потому что они дают больший доход. И можно оперировать гораздо большими числами или суммами. То есть в целом движения становятся более значимыми.
— Нет желания на полдороге быстро все перепродать, те же самые месторождения?
— Знаете, я достаточно долго занимался плаванием на длинные дистанции, начинал с полутора тысяч метров. Поэтому длинные сделки меня не страшат. Я получаю удовольствие не только от результата, но и от ведения сделки. Многие люди просто ломаются раньше времени, и им не хватает именно этого ощущения: все, сил больше нет, но надо продолжать движение. А предложения по продаже месторождений ко мне уже поступали, но я отказался. Я чувствую, что мы в состоянии осуществлять масштабные инвестиционные проекты: создание аккумуляторной отрасли, добыча полезных ископаемых, инвестиции в недвижимость.
Неавантюрное занятие
— А как возникла тема недвижимости?
— В 2001−м после теракта в США цены на акции на российском фондовом рынке упали до уровня 1998 года. Но мы понимали, что в России-то все хорошо, и покупали акции. Тогда я стал крупнейшим владельцем акций «Ростелекома». У нас было семь процентов в пакете, мы были вторыми после государства акционерами. Четыре года с «Ростелекомом» работали. Потом мы эти акции выгодно продали и купили недвижимость. Почему я вложился в недвижимость? Наверное, опыт 1998 года мне помог: тогда после кризиса ценные бумаги упали в цене как минимум в сто раз. А недвижимость упала в цене самое большее раза в два. Мы решили, что надо немножко диверсифицироваться. Мы понимали, что с повышением цен на нефть и по мере наполнения страны деньгами сначала растет фондовый рынок. Затем — сегмент недвижимости. Третьим растет производство. На рынке недвижимости я решил сделать фонд, паи которого будут покупаться и продаваться. Сегодня мы к этому идем: мы создали крупнейший закрытый фонд недвижимости «Метрополь Олимп».
— А в какие объекты вы планируете инвестировать?
— У нас сегодня порядка 80 тысяч метров офисной недвижимости, на подходе два крупных проекта по строительству торгово-офисных площадей — на Варшавском шоссе и на Волгоградском проспекте.
— А как вам удалось выиграть аукцион на объекты бывшего завода «Москвич»? Очень неожиданным было появление на этих торгах вашей компании.
— Тема «Москвича» у нас возникла давно. Когда мы решили инвестировать в недвижимость, то стали искать объект: крупный по площади, с большим потенциалом, — и нашли. Тогда на конкурсе продавалось порядка 80 тысяч метров производственной недвижимости на территории, примыкающей к «Москвичу». Я посчитал, что это перспективно. Занимаясь этим объектом, мы вникли в тему, и поэтому, когда был объявлен аукцион на другие объекты, мы оказались в числе первых, кто туда пошел. При этом существовала и была открыто заявлена точка зрения правительства Москвы: город хочет развивать автопром. Идти против воли Москвы — глупо. Быть жадными — не в наших правилах. Поэтому всю новую площадку, которая годится под расширение производства автомобилей «Рено», мы продали по себестоимости Москве. Кстати, Дом культуры, за который меня телевидение объявило предателем родины, поскольку я якобы хочу превратить его в казино и москвичам теперь негде учить своих детей художественной самодеятельности, мы тоже продали городу по себестоимости.
— В целом, наверное, это сложная территория для реализации девелоперского проекта?
— Я не считаю, что этот проект — авантюра. От правительства Москвы мы получили одобрение на возведение на 23 гектарах земли на пересечении третьего транспортного кольца и Волгоградского проспекта торгово-офисных, развлекательных и гостиничных учреждений. Думаю, что нам одобрят строительство там до миллиона квадратных метров. На один миллион метров площадей класса «Б» нужно будет порядка одного миллиарда долларов инвестиций. При этом рыночная цена таких объектов ожидается в три-четыре раза выше.
Международная жизнь
— Вслед за выходом на западные биржевые площадки вы стали открывать офисы вашей компании за рубежом. Для чего вы это делали?
— Еще в 2000 году мы открылись в Лондоне — для нас это означало выход на крупнейший в мире финансовый центр. В Нью-Йорке мы так и не открылись, потому что большинство американских компаний имеют свои филиалы или представительства в Лондоне. Открытие офиса в Японии происходило несколько по-другому. Я начал заниматься карате, и меня попросили быть представителем Международной организации карате в России. Создавая эту организацию, вкладывая в это много времени, сил и ресурсов, я вдруг подумал: должна быть какая-то отдача в плане бизнеса. И решил: а почему бы не открыть представительство в Японии? Честно говоря, это была дерзкая и необдуманная мысль. Японцы — народ очень осторожный, который живет рекомендациями и связями. Для того чтобы в Японии продвинуться, нужно десять лет там пожить, нужно, чтобы в тебя поверили. После этого ты можешь работать. У меня такого времени не было, поэтому мы пошли по другому пути. Я попросил руководителя Международной организации карате представить меня какому-нибудь крупному политику или бизнесмену. Ровно два года я ходил и разговаривал, рассказывал о России, и только через два года у нас пошли первые сдвиги. В декабре прошлого года мы завершили первую сделку, собрали Фонд инвестиций в российские рублевые акции (Russian Rouble Fund), который уже активно работает.
— Два года ходить, разговаривать, рассказывать о себе — вам это нужно было? Можно было в другом месте больше денег заработать.
— Мне было интересно.
— А открытие представительства и банка в Конго? Вам мало российского экстрима 90−х годов?
— Я же сказал, в пятом классе у меня появилась мечта побывать в Африке. Я съездил в Африку года три назад. Объехал всю южную часть: ЮАР, Намибия, Замбия, Зимбабве, Ботсвана. Мне очень понравилось. Потом попросил своего друга, президента Федерации карате Южной Африки, свести меня с какими-нибудь влиятельными людьми. Появилась возможность выйти на руководство Республики Конго. Я сразу открываю «Географию», читаю: самая большая страна в Африке, самая богатая, тридцать лет освободительной войны, совершенно нетронутая целина. И говорю: ну, поехали. Что можно делать в Африке? Только природные ресурсы. Там, конечно, полный беспредел творится. Но мы же еще не забыли начало 90−х. Я изучил местное банковское законодательство, понимаю, что мы будем востребованы, что русский бизнес начинает приходить туда и что будут нужны консультации, помощь. Наши шведские партнеры по Бурятии тоже работают в Конго. Сегодня мы получили все разрешения на открытие инвестиционного банка в Конго, осталось только получить подпись президента.
Бизнес на доверии
— Крен вашей компании в сторону больших и сложных проектов как-то связан с конкуренцией на рынке инвестиционно-финансовых услуг? В каком конкурентном поле вы существуете?
— Сейчас рынок очень широкий и места на нем хватает всем, если честно. Просто качество денег у всех разное. Есть деньги, которые находятся у населения, — это ритейловый рынок. Сегодня компании, которые там работают, имеют самый большой оборот. Мы не ставили себе задачу работать на этом рынке, и сейчас догонять ушедший поезд бессмысленно. Есть компании, построившие свой бизнес на западных и крупных российских клиентах. Мы начали свой бизнес позже них, в 1995–1996 годах, а они этим занимаются с 1991–1992−го. Разница очень существенная: важен опыт, коллектив, стандарты поведения, образование и так далее. Сегодня эти компании держатся в русле классического стандарта развития инвестиционного и банковского направления. А мы сначала торговали долгами, потом занимались арбитражем. Затем, когда у нас появилось брокерское направление, я понял, что тягаться с такими ребятами мне тяжело: мы не поспеваем за ними ни командой, ни опытом, ни клиентурой, ничем. Поэтому мы избрали свой путь на создание новых финансовых инструментов.
— Среди ваших клиентов много статусных компаний: «Газпром», Евразхолдинг, РАО ЕЭС и другие. Чем вы вызываете их доверие?
— Мы являемся финансовыми консультантами, уполномоченной компанией многих крупных структур. Возможно, их привлекают наши жесткие принципы ведения бизнеса. Каковы они? Мы долго договариваемся, а если договорились, то выполняем свои обязательства независимо от того, положены они на бумагу или нет. Тайна клиента для нас на первом месте. У меня был один случай, не буду рассказывать, с какой компанией. Мы проводили очень крупную сделку, нам ее доверили в конкурентных условиях. Мы должны были осуществить эту достаточно сложную сделку к намеченному сроку. Когда руководитель этой компании пригласил меня обсудить важность момента, я сказал ему: я это сделаю. Обычно в таких случаях говорят: я постараюсь сделать все. Но это означает, что есть лазейка: мол, постарался, но не смог. Я понимал, что дело моей чести и чести компании — эту работу выполнить. Было очень тяжело, мы подключили все свои ресурсы, но день в день выполнили взятое на себя обязательство. С тех пор у нас с этой компанией бизнеса становится все больше и больше.
— От вашей компании остается впечатление бутиковой фирмы. Вы не гонитесь за большим количеством клиентов? Или избирательно к ним относитесь?
— Не мы выбираем клиентов, клиенты нас выбирают. Просто российский бизнес, и наш бизнес в особенности, — это бизнес между людьми. Нам люди доверяют свои деньги. А деньги — это, наверное, после родственников самое сокровенное, что у людей есть.
— Многие факторы указывают на наличие у вас административного ресурса: например, ваша компания — дилер Центробанка по операциям с ценными бумагами, второй акционер вашего Обибанка — Роскомимущество; вы выиграли конкурс на право управления накопительной частью государственных пенсий; среди ваших клиентов есть крупные государственные компании…
— У меня нет близости к власти. Мы ни с кем не аффилированы, и мы всегда себя позиционируем на сто процентов как бизнес-компания. Но мы думаем и о стране. Мы понимаем, какими суммами управляем, понимаем ответственность за те или иные шаги.
— Будущие выборы как-то сдерживают развитие бизнеса в стране?
— После того как ты видел кризис 1998−го или 1999 года, выборы 2008−го — это вообще не проблема. Есть управляемая страна, есть заданный курс.
— А сделать компанию «Метрополь» публичной вы не хотите?
— На сегодняшний день это не актуально.


Источник


12.03.2007

РЦБ: «СОЗДАТЬ КАПИТАЛИЗАЦИЮ ТАМ, ГДЕ ЕЕ ПОКА НЕТ, — ВОТ МИССИЯ ИНВЕСТИЦИОННОГО БАНКА...»
Интервью Генерального директора ИФК «МЕТРОПОЛЬ» М.В.Слипенчука журналу «Рынок ценных бумаг»

РЦБ: Каким Вы видите сценарий развития российского финансового сегмента в ближайшее время? Что будет драйвером роста в этом секторе: собственные силы участников рынка или слияния с зарубежными игроками? 
М. С.: Российский финансовый сектор сегодня — это большой сегмент российской экономики, высокие темпы роста которой способствуют его интенсивному развитию. С ростом цен на энергоносители у населения появились сбережения, и, чтобы не было финансовых кризисов, они должны находиться в устойчивой финансовой среде. То, что стали понятны правила игры, только укрепило и усилило банковскую систему. Появился рынок финансовых услуг, и на это обратили внимание как крупные российские, так и крупные западные финансовые структуры. 
Я бы не сказал, что капитализация российского финансового бизнеса сегодня является высокой. Мощный прирост активов вынуждает банки постоянно увеличивать собственный капитал. До 2006 г. данная задача в основном решалась путем капитализации прибыли и выпуска дополнительных эмиссий, которую выкупали сами акционеры. Однако в условиях бума потребовались более емкие источники средств, и владельцы банков стали чаще задумываться о выводе своих активов на биржу или о продаже доли стратегическим инвесторам. Наблюдается тенденция к укрупнению банков, небольшие банки постепенно умирают. По сути идет глобализация финансового рынка России, которая в последнее время усилилась в связи с приходом на наш рынок крупных западных игроков. Технологии, которыми обладают международные банковские сети, и предлагаемые ими продукты, могут существенно повысить капитализацию всей банковской системы. А так как российский финансовый рынок во многом определяется отношениями между людьми, то приобретение команды или хорошего топ-менеджера нередко означает приобретение клиентской сети.
На российском финансовом рынке, помимо компаний с иностранным капиталом, представлены крупные российские игроки, которые начинают агрессивно развиваться через слияния и поглощения других игроков. Они знают специфику российского рынка, у них есть высокопрофессиональные менеджеры, и они не хотят уступать своих позиций. Одним из таких игроков стремится стать Группа компаний «Метрополь». Конечно, нам трудно конкурировать с ведущими мировыми инвестиционными банками, у которых за плечами 200-летняя история. У нас нет такого количества денег и такого обилия клиентов. Наверное, было бы неправильным соревноваться с ними, поэтому мы избрали свою модель развития. 
РЦБ В чем заключается эта модель?
М. С. Нам прежде всего следует четко понимать наш сегмент рынка. Мы стремимся стать международным финансовым институтом, имеющим российские корни. Как российская компания, мы обладаем пониманием российского рынка, но при этом также обладаем знанием мировой финансовой системы. Очевидно, что России сегодня необходимо создание рынка ценных бумаг, аналогичного тем, что есть в развитых странах. В России очень много акционерных обществ, которые были изначально созданы на базе советских предприятий в результате ваучерной приватизации. Также за последние 10—12 лет появилось множество новых компаний. Эти две группы организаций остро нуждаются в выходе на финансовые рынки, в привлечении ресурсов для своего развития и повышении капитализации.
На сегодняшний день существует рынок small cap (небольших компаний с  капитализацией 50—100 млн долл.) и рынок компаний с большой капитализацией. Как правило, IPO крупных российских компаний проводят инвестиционные банки уровня Morgan Stanley или Merrill Lynch, у которых размещения проходят более успешно. В этом сегменте нам сложно с ними соревноваться. А вот небольшим компаниям мы готовы предложить свои услуги. Опыт в организации IPO у нас пока небольшой — всего 4 размещения, но он все-таки есть.
РЦБ В этой части Ваша стратегия не сильно отличается от стратегий других российских инвестиционных банков. В чем «изюминка»?
М. С. Прежде чем предлагать услуги инвестиционного банкинга широкому кругу клиентов, мы долго и упорно учились на самих себе. Мы создавали и продолжаем создавать новые финансовые инструменты. Началось все с того, что мы первыми выпустили корпоративные облигации, которые могли быть конвертированы в акции. Это были облигации Обибанка, конвертируемые в акции «Ростелекома», — совершенно новый инструмент для рынка, хотя, возможно, и несколько сложный для того времени.
На следующем этапе мы начали входить в промышленные активы, реструктуризировать их и готовить к выходу на рынок. Сегодня мы развиваем несколько направлений деятельности.
Первое направление — это создание крупнейшего в России аккумуляторного холдинга. Нам за 6 лет удалось собрать 7 предприятий, входящих в до сих пор разрушенную аккумуляторную отрасль страны. Хочу подчеркнуть, что нашей конечной целью является не производство аккумуляторов. Это не наш бизнес, мы не умеем производить аккумуляторы. Наша цель — вывод предприятия на фондовый рынок,  создание нового финансового инструмента. В текущий момент заканчивается перевод активов в холдинговую компанию «Русские аккумуляторы», которая будет владеть всеми семью заводами и в будущем выходить на рынок капитала.
 Второе направление связано с приобретением свинцово-цинковых месторождений в Республике Бурятия. Для этого была создана корпорация «Металлы Восточной Сибири». В условиях востребованности полиметаллических руд на российских и международных рынках мы стремимся создать горно-металлургический холдинг, в котором будет реализован полный цикл — от добычи и обогащения до металлургии. Не секрет, что Россия имеет колоссальные запасы цинка, но при этом вынуждена импортировать его из-за границы. Это удивительно. Мы осознаем, что ИФК «Метрополь» не умеет добывать руду и производить из нее металл, поэтому решили привлечь стратегического инвестора, который умеет это делать: 49% акций предприятия будет принадлежать шведской компании Lundin Mining. А наше дело — готовить эту компанию к IPO.  
Третье направление — недвижимость. Во время кризиса 1998 г. цена на недвижимость снижалась более медленными темпами, чем цена акций, поэтому было принято решение об инвестировании достаточно больших средств в коммерческую недвижимость в Москве. И здесь мы не изменили своему принципу: нашей задачей было создать на базе этих активов финансовый продукт, который, в отличие от самой недвижимости, будет ликвидным и востребованным рынком. Для этого был создан фонд недвижимости «Метрополь Олимп». На сегодняшней день мы контролируем офисные помещения в Москве на 300 млн долл. Второй фонд, который пока не создан, связан со сделкой по приобретению имущества завода «Москвич». Мы стали обладателями участка земли площадью около 23 гектаров на пересечении Волгоградского проспекта и Третьего транспортного кольца. Эта территория не предназначена для строительства жилья, поэтому там будут располагаться торгово-офисные, развлекательные и гостиничные сооружения общей площадью около 1 млн кв. м. Рабочее название этого проекта — «Метрополия». Занимается этим проектом специальная компания, сотрудники которой, в отличие от нас, умеют управлять недвижимостью. Мы же сосредоточены на том, чтобы сделать ликвидным фонд, в котором эта недвижимость находится.
Четвертое направление предполагает создание новых компаний на базе новейших разработок или ноу-хау. Мы создали венчурный фонд «Русский аккумулятор идей», в котором работают ученые и специалисты, имеющие практику ведения такого бизнеса. Они знают, какие разработки могут быть востребованы рынком. Это могут быть открытия совершенно из разных областей. Например, недавно мы создали компанию по строительству завода, производящего высокомолекулярный полиэтилен. По крепости он равен железу, а по легкости аналогичен пластику. Это разработка не имеет мировых аналогов.
Но мы не химики и не биотехнологи. Наша задача — увидеть потенциал в том или ином изобретении, а затем вывести его на рынок, создать капитализацию там, где ее пока нет. По моему мнению, такова по сути деятельность инвестиционного банка.
РЦБ Интересный подход. Но все же в классическом понимании ивестиционные банки, как правило, сами не входят в капитал компаний, которые они готовят к выходу на рынок.
М. С.   Мы сознательно диверсифицируем наш бизнес. На мой взгляд, самые большие деньги делаются только на стыке разных бизнес-направлений. При этом мы проводим четкую границу между нашими бизнесами. У нас очень жестко проведена линия между, например, коммерческим банком «Обибанк» и ИФК «Метрополь». И я не могу приказать передать деньги из Обибанка в Метрополь. Они работают на коммерческих условиях, выставляют лимиты друг другу и т. д. Другое дело, что собственником обеих компаний являются одни и те же люди. «Металлы Восточной Сибири» также отделены. У них свои собственные задачи, финансовая служба, совет директоров.  При проведении IPO «Металлов Восточной Сибири» обязательно пройдет конкурс среди первой четверки крупнейших инвестиционных банков мира на организацию этого размещения с условием, что партнером в этой сделке должна быть ИФК «Метрополь».
РЦБ Рассматриваете ли Вы возможность развития ретейлового бизнеса?
М. С. К сожалению или к счастью, но так получилось, что мы не
развиваем розницу с самого начала работы компании. Мы считали, что у населения нашей страны недостаточно средств для того, чтобы инвестировать в массовом порядке на фондовом рынке. Поэтому мы не вкладывали средства в создание инфраструктуры, работающей с широким кругом частных инвесторов. Мы сделали ставку на элитное обслуживание, на персональный подход к каждому клиенту. Может быть, придет момент, когда мы купим какую-нибудь розничную сеть, если посчитаем, что это перспективно. Пока желания создавать ретейловую сеть у меня нет.
РЦБ Как в дальнейшем будет развиваться ИФК «Метрополь»?
М. С. Мы стремимся стать сильнейшей инвестиционно-банковской группой России и занять серьезные позиции на международных рынках. Но, конечно, в большей мере мы будем работать именно в России, потому что после развала Советского Союза страна до сих пор не структурирована. Здесь можно создавать добавленную стоимость просто за счет уменьшения ее энтропии. Думаю, в этом наш опыт и знания будут весьма полезны.
Сегодня наша компания — это нормально функционирующее предприятие. Будем ли мы вступать в стратегические альянсы с другими финансовыми институтами, пока трудно сказать, все зависит от конкретных условий и здравого смысла.


Источник


19.10.2006

КОММЕРСАНТЪ Daily: Михаил Слипенчук: я не рассматриваю «Метрополь» как объект, который нельзя продать

Недавно группа компаний «Метрополь» объявила, что создает на базе подконтрольных бурятских месторождений собственный горно-металлургический холдинг. Он будет располагать 47% всех российских балансовых запасов цинка и 24% свинца. Гендиректор ИФК «Метрополь» МИХАИЛ СЛИПЕНЧУК рассказал Ъ, что группа занялась стратегическими инвестициями в металлургию из-за узости круга финансовых инструментов для вложения денег.

-- Вы приобрели лицензию на Озерное цинково-свинцовое месторождение в Бурятии за 55 млн руб., а летом продали половину прав на месторождение за $125 млн шведской компании Lundin Mining. Рентабельность сделки составила 12 500%. Вы и дальше рассчитываете работать с такой рентабельностью?

-- Наверное, все думают, что мы после продажи накупили яхты, пароходы, газеты? Это не так. Во-первых, нам потребовалось профинансировать доразведку, восстановить утраченные в советские времена материалы, провести международную оценку и приступить к строительству ГОКа, а это существенно дороже стоимости лицензии. Во-вторых, все полученные нами средства мы вкладываем в качестве инвестиций в строительство обогатительных мощностей на самом Озерном. Причем нам еще придется столько же довложить. Кроме того, наши партнеры получили права не только на Озерное, но и на Назаровское золото-сульфидно-цинковое месторождение. Его мы оценили в $20 млн. В целом в своих проектах мы рассчитываем на рентабельность на уровне 30-40% годовых.

-- Как будет финансироваться проект?
-- Для строительства ГОКа нужно около $400 млн. Из них 40% составят собственные вложения «Метрополя» и нашего партнера, а 60% -- заемный капитал.

-- Это весь необходимый объем инвестиций?
-- Нет, $400 млн уйдут только на строительство ГОКа и поселка, кроме того, мы планируем также уложиться в эту сумму по строительству теплоэнергоцентрали. Мы уже купили Талинское месторождение бурого угля для обеспечения ТЭЦ. Строительство железнодорожной ветки в эти деньги не укладывается. Нам нужно для этого примерно $180 млн. Не исключено, что мы скооперируемся с Росатомом, у которого недалеко расположено урановое месторождение Хиагда, и подадим заявку в инвестиционный фонд для совместного строительства дороги. Тогда с учетом общих интересов нам понадобится дотянуть до Транссиба ветку протяженностью 280 км.

-- У вас есть опцион с Lundin Mining о выходе из проекта?
-- Я предлагал партнерам оформить на нас оферту на покупку их доли в проекте. Но мне было отказано в категорической форме. Поэтому ни у кого прав и обязательств на покупку и продажу нет. У нас лишь есть договоренность, что мы не выходим из проекта до тех пор, пока не построим и не запустим на полную мощность комбинат.

-- Какова его мощность?
-- Первая очередь -- 1 млн тонн руды в год. Вторую очередь мы запустим к 2012 году, ее мощность -- 6 млн тонн.

-- Говорят, что в вашей руде очень низкое содержание металла. Это правда?
-- Содержание цинка -- порядка 6-7%, свинца -- 1,25%. Наша задача -- превратить руду в концентрат с содержанием около 50%. То есть мы будем производить приблизительно 100 тыс. тонн цинкового концентрата к 2008 году, а к 2012 году, соответственно, 600 тыс. тонн.

-- По нашим данным, группа ЧТПЗ изучала возможность вхождения в Озерное, но отказалась из-за низкого содержания металла в руде. Можете назвать себестоимость производства концентрата?
-- Я не могу ответить на этот вопрос. Но могу сказать другое. Сейчас цена цинка порядка $3200 за тонну. По оценке, которую проводила для нас австралийская компания АМС Consultants, при цене цинка $1290 за тонну у нас срок окупаемости шесть с половиной лет с момента начала строительства комбината.

-- Кто владеет лицензией на Озерное?
-- Компания «Техпроминвест». Мы создали управляющую компанию, которая будет управлять проектом. Это холдинговая компания с названием «Озерный ГОК», в которой нам принадлежит 51%, а партнерам -- 49%. Кроме того, создана корпорация «Металлы Восточной Сибири» для управления всеми нашими горными проектами.

-- Каковы условия лицензионного соглашения?
-- В этом году мы уже приступили к строительству поселка. 15 июня будущего года мы должны его закончить и начать сооружение ГОКа.

-- Ваши планы дальше производства цинкового и свинцового концентрата не заходят? Вы не планируете строить завод по производству металлического цинка и конкурировать с группой ЧТПЗ и Уральской горно-металлургической компанией (УГМК)?
-- Конкуренции при таком дефиците цинка в России быть не может. Будем ли мы создавать металлургическое производство при этом комбинате или недалеко от него -- это вопрос экономической оценки и целесообразности. А на сегодняшний день мы еще не закончили даже банковское ТЭО. Как только мы закончим, будет понятно, что мы будем делать. Наиболее целесообразно, наверное, производить полный цикл. Но в той ситуации, когда до Китая, который является основным потребителем, всего 400 км, целесообразность этого под вопросом. Там достаточно много металлургических производств.

-- Вы говорите, что будете крупнейшими производителями цинка в мире. На чем основаны ваши расчеты, если уже сейчас в России ЧТПЗ и УГМК делают в совокупности порядка 250 тыс. тонн цинка? У вас цель стать крупнейшим игроком на рынке или денег заработать?
-- Основная наша цель -- это финансовая деятельность, то есть прибыль, выраженная в финансах. Варианты ее исчисления могут быть разными. Либо путем капитализации активов, либо путем получения повышенного дохода, что в принципе опять же приводит к повышению капитализации. В данном проекте наша основная задача -- это капитализация.

-- Вы определили для себя сроки выхода из проекта?
-- Мы еще не решили до конца, как будем развивать проект. Может быть, будем приобретать по России активы и купим, к примеру, Челябинский цинковый завод, который сейчас размещает свои акции.

-- А второй вариант развития цинкового бизнеса?
-- Возможно, шагнем в Африку. Я интуитивно чувствую, что у нас там большие перспективы.

-- Не боитесь проблем со стороны крупнейшего игрока этого рынка BHP Billiton? Она уже выразила недовольство тем, что другая российская компания, «Ренова» Виктора Вексельберга, ищет марганец в ЮАР, на территории, которую BHP всегда считала своей?
-- Мало ли кому что не нравится. Все будет определять рынок.

-- Что вы собираетесь делать с Ермаковским месторождением бериллия?
-- Это месторождение -- 80% российских запасов бериллия. Сегодня Россия потребляет порядка 25 тонн бериллия в год. Мы сейчас оцениваем рынок. Я считаю, что в принципе бериллий крайне нужен России. Но если запускать это производство, нужно будет делать полный передел для металлургии. Мы ведем переговоры о сотрудничестве с японской NGK, которая занимает второе место в мире по выпуску бериллиевой бронзы. Чтобы построить завод, нужно, по предварительным оценкам, $200 млн. Однако это дешевле по сравнению с Озерным, так как, в отличие от него, рядом с Ермаковским есть инфраструктура, электричество, дороги, поселок. Все осталось с советских времен.

-- Когда должен завершиться поиск партнеров?
-- Пока еще не определились. Впрочем, добывать можем и сами.

-- В отношении Холодненского свинцово-цинкового месторождения у вас та же стратегия?

-- В принципе да, будем искать партнера. У Lundin Mining есть преимущественное право среди всех потенциальных инвесторов. Должен сказать, что там достаточно сложные условия, подземный способ добычи, из-за того что это территория водораздела с Байкалом. Этот способ добычи обойдется нам дороже, чем на Озерном, однако игра стоит свеч -- там и месторождение в три раза больше. Запасы руды -- 450 млн тонн, ее можно добывать всю жизнь. Стоимость проекта мы оцениваем примерно в $200 млн.

-- А кто еще, кроме Lundin, ведет с вами переговоры о вхождении в данный проект?
-- Интересуются китайская компания CNMC и японская Sumitomo. Мы им как раз предложили рассмотреть вопрос о создании полного цикла производства, то есть о строительстве металлургического завода.

-- Рядом с месторождением?
-- Там, где энергетика. В Красноярском крае, где строится Богучанская ГЭС и будут избыточные энергомощности.

-- Там тоже нужно будет железнодорожную ветку достраивать? -- Здесь попроще ситуация, так как от месторождения 30 км до БАМа. Мы можем обойтись и без дороги.

-- Каков общий объем инвестиций, которые вы вкладываете в разработку недр Бурятии?
-- Мы планируем в течение четырех-пяти лет инвестировать в горнодобывающую отрасль Бурятии около $1 млрд. Из них как минимум $500 млн -- в Озерное.

-- Вы определили для себя сроки выхода из Холодненского?
-- А мы не собираемся выходить. Мы в этих проектах -- портфельный инвестор и стратег. Сегодня мы оценили только Холодненское месторождение в $250 млн, при запуске его на проектную мощность оно будет стоить до $1 млрд, в зависимости от цен на металл. Какой смысл продавать то, что будет стоить дороже? К тому же, продав что-то, средства придется реинвестировать. Вопрос -- куда? Мы можем приобрести какой-то финансовый инструмент. Но в том-то и дело, что именно из-за узкого круга таких инструментов мы начали заниматься промышленными активами. И складывается такая ситуация, что ИФК «Метрополь» развивается своим ходом, а проекты, которые она делает, развиваются сами по себе.

-- Я правильно понимаю, что это лишь ваш первый шаг в добывающую отрасль и вы рассматриваете для себя возможность покупать новые металлы?
-- Да, мы поставили задачу покупать доступные с точки зрения повышения капитализации головной компании активы. Как в Африке, в Венесуэле, так и в России мы смотрим месторождения. Мы будем покупать активы в Сибири, на Дальнем Востоке, на Урале.

-- Вы готовите к продаже свои аккумуляторный холдинг либо путем размещения на бирже, либо через продажу инвестору. Нет ли у вас планов для повышения его капитализации включить в «Русские аккумуляторы» одно из свинцово-цинковых месторождения в Бурятии?

-- Нет. Во-первых, основным сырьем для наших предприятий является лом, во-вторых, Бурятия -- это отдельный проект. Кроме того, хотя мы и ведем переговоры с потенциальными покупателями нашего холдинга, его продажа вряд ли состоится скоро, так как нет еще консолидированной отчетности по всем нашим заводам. Я определил для себя срок продажи в два года.

-- Вы с партнером Power International оставите контрольный пакет в этом холдинге за собой?
-- Я бы хотел сохранить контроль. Кроме того, часть наших предприятий производит продукцию для нужд обороны, и полностью отдавать инвестору компанию будет ошибкой.

-- Многие инвестбанки, как Lehman Brothers, ищут возможность выйти на российский рынок, возможность покупки российского инвестбанка, говорят, рассматривает JP Morgan. С вами переговоры по поводу «Метрополя» не велись?
-- Мы вели переговоры и с западными, и с несколькими восточными соседями -- Японией, Китаем. Но прямых предложений не было. Вообще, «Метрополь» -- уже возмужавший паренек, которого не так просто купить. Впрочем, я не рассматриваю «Метрополь» как объект, который нельзя продать. У нас с менеджментом и акционерами есть договоренность, что в случае, если поступит разумное предложение от покупателя, мы его рассмотрим. Но это не значит, что «Метрополь» выставлен на продажу. Какой смысл продавать то, что развивается достаточно активно?

-- Тем не менее во сколько вы оцениваете свою компанию?
-- Думаю, приближаемся к $1 млрд.


Интервью взяла МАРИЯ ЧЕРКАСОВА


Источник


16.03.2006

РБК: Михаил Слипенчук: наша компания становится инвестиционно-промышленной группой

Сегодня, 16 марта ИФК «МЕТРОПОЛЬ» исполняется 11 лет. О деятельности одной из крупнейших на российском фондовом рынке компании, о том, как она развивалась все эти годы, и какие планы по развитию у компании сейчас РБК рассказал гендиректор компании М. Слипенчук.
РБК: Михаил Викторович, по современным меркам, компания, успешно проработавшая на рынке новой России 11 лет - уже старожил отечественного финансового рынка. Много уже сделано, но предстоит сделать еще больше. Какие первостепенные задачи сегодня стоят перед Группой МЕТРОПОЛЬ?
Михаил Слипенчук: За одиннадцать лет из небольшой команды специалистов фондового рынка выросла целая группа компаний, представленных в различных секторах российской и мировой экономики. Сегодня Группа МЕТРОПОЛЬ - это крупная финансово-инвестиционная структура, интересы которой лежат в самых разных областях бизнеса: биржевые операции, управление финансовыми средствами и консалтинг, банковский бизнес и инвестиционная деятельность в реальном секторе экономики, освоение и разработка месторождений полиметаллических руд, создание промышленных холдингов, работа на рынках недвижимости, туристических и страховых услуг. Сейчас к ИФК «МЕТРОПОЛЬ» по характеру ее деятельности ближе всего подходит определение «инвестиционно-промышленная группа». Структурно она состоит из двух больших блоков. Основной, конечно же, - это финансовый блок. Другое важное направление - фонды прямых инвестиций. К первому относятся в первую очередь сама Инвестиционная финансовая компания «МЕТРОПОЛЬ», обладающая всеми видами лицензий для работы на российском фондовом рынке. В этот блок также входит Управляющая компания «МЕТРОПОЛЬ», под управлением которой находятся паевые инвестиционные фонды: «Метрополь Золотое руно» - фонд акций, «Метрополь Афина» - фонд смешанных инвестиций и «Метрополь Зевс» - фонд облигаций. Кроме того, она выиграла тендер на управление накопительной частью пенсии наших граждан. И, соответственно, управляет пенсионными деньгами. В Группу также входит Объединенный инвестиционный банк, контрольный пакет которого принадлежит компании «МЕТРОПОЛЬ». Остальная часть - 48,64% - принадлежит Российской Федерации. Признаюсь, мы всегда стремились лидировать на рынке капитала. Третий год подряд Группа МЕТРОПОЛЬ стабильно входит в число ведущих российских инвестиционных компаний по оборотам на классическом рынке РТС. Из года в год ассоциации профессиональных участников фондового рынка подтверждают высокую степень надежности компаний, входящих в нашу Группу. Другая наша приоритетная задача - стать лидером в организации прямых инвестиций в реальный сектор российской экономики, наполнить новым потенциалом и современными финансовыми технологиями проекты развития российской минерально-сырьевой базы, промышленных, прежде всего высокотехнологичных отраслей. При этом мы сознательно идем на диверсификацию нашего бизнеса. Являясь в первую очередь профессиональными финансистами, мы уверены, что наши знания и умения дадут максимальный эффект и в других областях экономики.
РБК: Как инвестор ИФК «МЕТРОПОЛЬ» активно выступает в промышленной «лиге». Наибольший интерес компания проявляет к производству автокомпонентов, недвижимости, месторождениям полиметаллов. Какие новые проекты сейчас реализуются Группой МЕТРОПОЛЬ?
М.С.: Во-первых, мы строим сейчас крупнейший в России, а может быть, и в Европе, аккумуляторный холдинг. В его структуру входят три аккумуляторных завода, предприятие по переработке цветных металлов, научно-исследовательский институт и завод по производству оборудования для холдинга. Это 40% отечественного рынка автомобильных аккумуляторов и около 60% аккумуляторов силовых. Батареи закупают МПС, телекоммуникационные компании, а также РАО ЕЭС России. Еще одно направление - недвижимость. Компания торгует недвижимостью в Москве и Московской области. На сегодняшний день мы контролируем более 100 тыс. кв. метров офисных помещений в столице. Кроме того, компания выиграла два тендера на строительство еще 60 тыс. кв. метров для офисов. И, наконец, третье направление нашей деятельности - сырьевое. Дочерние структуры ИФК «МЕТРОПОЛЬ» выиграли тендер на освоение четырех месторождений полиметаллических руд в республике Бурятия, два из которых являются крупнейшими не только в России, но и в мире. Специально отмечу, что в апреле этого года уже начинаются работы на Озернинском рудном узле. Для справки могу сказать, что балансовые запасы полиметаллических руд Озерного месторождения утверждены протоколом ГКЗ СССР от 19 января 1970 г. в количестве 104,97 млн. т руды по категориям В и С1 и 23,2 млн. т руды по категории С2. Эти месторождения находятся в одном ряду с такими глобальными месторождениями, как, например, свинцово-цинковые в Иране. Мировые потребности в свинце и цинке растут достаточно активно: средний рост составляет 20-30% в год. Не секрет, что Россия, имея колоссальные запасы этого сырья, обеспечивает себя цинком всего лишь на 28%. Остальное мы вынуждены импортировать из Южной Америки. Собственным свинцом наша страна обеспечена вообще только на 7%. Львиную долю - 93% - мы вынуждены завозить из-за рубежа. Поэтому наша ближайшая задача - создать один из крупнейших полиметаллических холдингов, наверное, не только в России, но и в мире.
РБК: В последнее время тема государственно-частного партнерства все чаще и чаще обсуждается и бизнес-общественностью, и деловыми СМИ. Насколько Вам интересен этот опыт при реализации рудных проектов в Восточной Сибири?
М.С.: Мы уже использовали этот опыт и остались довольны. Совместно с федеральными и региональными властями, при их непосредственной поддержке и участии, был осуществлен ряд успешных проектов. Сегодня мы сотрудничаем с госструктурами, прежде всего, при освоении полиметаллических месторождений в Бурятии, создавая необходимую для этого инфраструктуру. Вот один пример. Компания собирается участвовать в строительстве к руднику железнодорожной ветки Могзон - Озерное. Это - дорогостоящий проект стоимостью приблизительно $ 180 млн. Конечно, дорога необходима для полноценной работы компании на месторождении. Однако в целом она станет работать на государство. Поэтому такое партнерство ИФК «МЕТРОПОЛЬ» и государства было бы наиболее полезным и эффективным. И вообще, это направление сегодня очень актуально для России. Дело в том, что при государственно-частном партнерстве каждая из сторон заинтересована в контроле за использованием средств друг друга. На деле это означает, что деньги будут тратиться рачительно, каждый потраченный рубль будет использован по назначению. Как российская компания, мы заинтересованы в том, чтобы наша страна развивалась максимально быстро и эффективно, чтобы начавшиеся в экономике позитивные процессы набирали силу. И я могу заверить всех, что для Группы МЕТРОПОЛЬ этот принцип является, безусловно, приоритетным.
РБК: Михаил Викторович, судя по вашей работе в последние годы, ИФК «МЕТРОПОЛЬ» весьма уверенно чувствует себя в России. Достаточно ли у компании амбиций, чтобы успешно выступать на международном финансовом рынке?
М.С.: Как часть финансовой системы России, мы представляем ее на международных рынках Европы и Азии. Так, компания «Metropol (UK) Limited», выросшая за последнее время в компанию европейского уровня со сложившейся репутацией, аккредитована на Лондонской фондовой бирже (LSE). Эта компания имеет лицензию британской комиссии по ценным бумагам FSA (Financial Services Authority). Компания аккредитована на лондонской фондовой бирже и, по сути, является нашим европейским представителем. Могу с удовольствием отметить, что она входит в первую «тридцатку» сильнейших на LSE. Кроме того, два года назад мы открыли свое представительство в Токио. На тот момент мы являлись первым и единственным официально зарегистрированным представительством российской компании в Японии. Сегодня там работает два наших сотрудника - один в Токио, один - в Хиросиме. Уже появились первые обнадеживающие результаты. Надеюсь, что в ближайшие полгода японские деньги придут на российский фондовый рынок - есть такое ощущение. Во всяком случае, после визита президента России Путина в Японию активность со стороны экономических и финансовых структур этой страны очень серьезно выросла. Минувшим летом мы открыли представительство в Париже, основная цель которого - работа с инвестиционными институтами европейского сообщества. Открылось и работает наше представительство в Венесуэле. Между Москвой и Каракасом устанавливаются достаточно тесные дружеские, партнерские отношения, как в экономике, так и в политике. Соответственно наш опыт освоения полезных ископаемых, опыт финансовой работы может быть полезен для взаимовыгодного сотрудничества. Мы также не исключаем появления представительства Группы МЕТРОПОЛЬ в Китае, как одном из крупнейших потребителей инвестиций. Подписан договор о строительстве туристического комплекса в Марокко, в ближайшей перспективе - интересные проекты в Южной Африке. Ценя доверие, оказанное нам международными деловыми кругами, мы также видим перспективы и во взаимодействии с нашими ближайшими соседями. В обозримом будущем мы надеемся занять достойное место на финансовых рынках Украины, Казахстана и других стран ближнего зарубежья, где есть условия и стремление к созданию конкурентоспособных продуктов и услуг. Еще одно направление - инвестиционно-банковское или корпоративное финансирование. А именно - привлечение средств под конкретные проекты. Это происходит либо путем размещения на рынке капитала, допустим, IPO (Initial Public Offering) в России или в Лондоне. У нас в этом плане очень хороший опыт. Замечу, что наша компания к тому же и достаточно прозрачна. Наши аудиторы - известные международные компании.
РБК: Михаил Викторович, по итогам прошлого года паевые инвестиционные фонды УК «МЕТРОПОЛЬ» показали впечатляющие результаты. За счет каких механизмов они были достигнуты?
М.С.: Мы не склонны относиться к результатам работы Управляющей компании как к чему-то особенному. Скорее это - закономерный результат, основанный на комплексном подходе, важнейшими элементами которого является компетентный выбор и детальная проработка стратегии управления фондами, а также тщательный подбор эмитентов. На наш взгляд, основной целью при управлении фондами является не столько присутствие в первых строчках различных рейтингов, а достижение стабильных показателей качества управления активами. Анализируя изменения стоимости паев открытых ПИФов под управлением УК «МЕТРОПОЛЬ», можно отметить, что для всех фондов характерна тенденция устойчивого роста стоимости пая, её относительная стабильность в периоды спада на фондовом рынке, что, собственно, и является, с нашей точки зрения, главным критерием эффективности управления средствами пайщиков.
РБК: На российском фондовом рынке до недавнего времени наблюдался быстрый рост. Многие специалисты говорят о его «перегреве» и грядущей коррекции. Как в дальнейшем будет развиваться ситуация на фондовом рынке и в какие ценные бумаги посоветовали бы вкладывать деньги сейчас?
М.С.: Несмотря на нынешнее понижение индекса РТС, ситуация на фондовом рынке в перспективе благоприятна. В ближайшие полгода возможна корректировка на 10-15%. Однако потенциал роста еще далеко не исчерпан. По нашим оценкам, рост фондового рынка продолжится как минимум до конца 2006 года, при условии, разумеется, сохранения тех благоприятных тенденций, которые наметились в экономике и политике страны. Фаворитами роста рынка будут, безусловно, акции. Рынок облигаций будет интересен только очень консервативным инвесторам. Уже в этом году мы можем увидеть Индекс РТС на уровнях 1800 - 2000 пунктов.
РБК: Как известно, ИФК «МЕТРОПОЛЬ» уже много лет поддерживает гуманитарные проекты. Какие интересные мероприятия Вы могли бы отметить в этой области?
М.С.: Мы уделяем самое серьезное внимание вопросам социальной ответственности перед обществом. Поддержка общечеловеческих ценностей, активная гражданская позиция - важнейшие элементы корпоративной культуры компании. Мы принимаем участие в восстановлении монастырей и храмов, помогаем издавать книги и научные труды, поддерживаем российскую культуру и спорт. В 2005 году реализован уникальный проект - первый в истории мирового воздухоплавания полет россиян на воздушном шаре к Северному полюсу. При нашем участии созданы Федерация Кекусин-кан каратэ-до России и Фонд развития боевых искусств, цель которых - продвижение здорового образа жизни, воспитание силы духа молодых россиян. Впервые за пределами Японии в сентябре 2005 года организован и успешно проведен Чемпионат мира по Кекусин каратэ-до в Москве, в котором участвовали спортсмены из 40 стран. Мероприятие проведено при поддержке Полномочного представителя Президента РФ в Центральном федеральном округе Г.С.Полтавченко
РБК: И, наконец, последний вопрос. Михаил Викторович, как известно, напряженная повседневная работа и внедрение перспективных проектов в России и зарубежом требует от руководителя компании не только высоких профессиональных и волевых качеств, но и обычной физической выносливости?
М.С.: Признаюсь, от самого процесса работы я никогда не устаю. Это не просто слова. Судите сами: чем больше новых, разнообразных проектов - тем плотнее график, тем насыщенее жизнь. Переключился с бизнеса на спорт, пусть даже как функционер, Президент Федерации, и сразу прилив сил. Я живу своей работой и не мыслю без нее своего существования, стараюсь держать себя в хорошей физической форме, - поэтому регулярно занимаюсь карате кекусин в спортивном зале, расположенном в здании нашей компании. Мы специально построили этот зал для наших сотрудников, и это место пользуется среди них большой популярностью. Так что занятия единоборствами помогают мне не только держать хорошую «форму», но и успешно решать разнообразные задачи, стоящие перед компанией, знакомиться с интересными людьми, приобретать новые знания и навыки, которые и в бизнесе очень сильно помогают.
РБК: Спасибо Михаил Викторович, поздравляем Вас и ИФК «МЕТРОПОЛЬ» с замечательной датой - 11-летием.


Источник


06.03.2006

ВГТРК «ВЕСТИ БУРЯТИИ»: Интервью Генерального директора ИФК «МЕТРОПОЛЬ» М.В.СЛИПЕНЧУКА

Ведущая : Очередную программу «Телевизионная приемная» мы начинаем в офисе инвестиционной финансовой компании «МЕТРОПОЛЬ». Наш собеседник - ее Генеральный директор Михаил Викторович Слипенчук.
Вопрос: Михаил Викторович, что из себя представляет сегодня инвестиционная финансовая компания «Метрополь»?
Ответ: На сегодняшний день инвестиционная финансовая компания «Метрополь» скорее напоминает инвестиционно-промышленную группу, которая состоит из двух основных больших блоков. Первый, основной, как корень, как стержень, как ствол дерева – финансовый блок, и второй – это блок прямых инвестиций, или фонд прямых инвестиций.
В финансовый блок входят шесть-семь компаний, в том числе сама ИФК «МЕТРОПОЛЬ», которая обладает всеми видами лицензий для работы на российском фондовом рынке, и по активности входит в первую десятку компаний России.
В группу также входит управляющая компания «МЕТРОПОЛЬ», которая имеет лицензию на управление паевыми инвестиционными фондами. На сегодняшний день, их три: фонд акций «Метрополь Золотое руно», «Метрополь Афина» - фонд смешанных инвестиций, «Метрополь Зевс» - фонд облигаций. УК «МЕТРОПОЛЬ» выиграла тендер на управление накопительной частью пенсии и, соответственно, управляет пенсионными деньгами.
В группу также входит коммерческий банк «ОБИБАНК» (Объединенный инвестиционный банк), контрольный пакет которого принадлежит компании «МЕТРОПОЛЬ», а 48,64% акций - Российской Федерации. Вот такой неожиданный состав акционеров. Я считаю, что это результат активной структуризации России в послеельцинскую эпоху.
Кроме того, в группу входит компания «МЕТРОПОЛЬ ( UK )». Эта компания, которая лицензируется британской комиссией по ценным бумагам FSA ( Financial Services Authority ), является членом Лондонской фондовой биржи и служит нашим «западным лицом». Кроме того, в позапрошлом году мы открыли представительство в Токио. На тот момент - первое и единственное официально зарегистрированное представительство компании из России. Там работают два человека – один в Токио, один – в Хиросиме. И сейчас полтора года активной работы начали давать результат. Я надеюсь, что в течение ближайшего полугода японские деньги пойдут на российский фондовый рынок через нас. Во всяком случае, после официального визита Президента РФ Владимира Путина в Японию, который состоялся осенью прошлого года, активность со стороны экономических и финансовых структур Японии серьезно возросла.
Еще летом мы открыли представительство в Париже. Его цель - работа с инвестиционными институтами европейского сообщества.
В декабре прошлого года мы открыли представительство в Каракасе – это далекая Венесуэла, Южная Америка. Цель простая: между Россией и Венесуэлой устанавливаются достаточно тесные дружеские, партнерские отношения как в экономике, так и в политике. Соответственно, наш опыт освоения полезных ископаемых, финансовой работы может быть полезен для Венесуэлы.
Таковы планы ИФК «МЕТРОПОЛЬ», по финансовому блоку. Мы проходим аудит международных аудиторских компаний. Последние пять лет это делает «Интур», до этого три года были «Прайс Уотерхаус». То есть мы достаточно прозрачны.
Собственный капитал финансового блока составляет порядка 100 млн. долларов, активы порядка 600 млн. долларов. Все это не секрет, т.е. можно получить данную информацию в любом статуправлении, как мне кажется.
Услуги, которые оказывает финансовый блок, достаточно универсальны: брокерские услуги по торговле ценными бумагами, (как акциями, так и ценными бумаги с фиксированной доходностью), облигациями на всех площадках, где торгуются российские финансовые инструменты и производные на них.
Второй блок – это инвестиционно-банковское направление, или корпоративное финансирование, то есть привлечение средств под конкретные проекты. Это бывает либо путем размещения на рынке капитала, допустим, IPO , в России или в Лондоне (у нас есть хороший опыт в этом отношении). Либо размещение среди частных инвесторов. Соответственно, второй блок - прямых инвестиций – основан на этой специфике работы нашей компании, ее умении добывать деньги под конкретные проекты.
На сегодняшний день мы работаем с тремя основными большими проектами. Первое – мы строим сейчас крупнейший в России, может быть и в Европе, аккумуляторный холдинг. На сегодняшний день мы сконцентрировали три аккумуляторных завода и завод по переработке цветных металлов, а также научно-исследовательский институт, завод по производству оборудования для аккумуляторного холдинга. Это приблизительно 40% отечественного рынка автомобильных аккумуляторов и около 60% аккумуляторов силовых. Это аккумуляторы для МПС, для телекомов, для РАО ЕЭС России.
Когда мы заходили на эти заводы, они все были в ужасном положении. Зарплату рабочим выдавали аккумуляторами, причем с задержкой. На сегодняшний день, ситуация, конечно, намного лучше. Зарплата выросла больше, чем в 2 раза, и выдается регулярно. Наше кредо – в первую очередь платить заработную плату людям, и только во вторую очередь - платить налоги. Это железно. Все, что остается, мы используем для реорганизации бизнеса. Не секрет, что все производство в России осталось с советского периода. Оно носит устаревший характер, и необходимы инновации, что, в свою очередь, требует больших капиталовложений.
Второй блок – это недвижимость. Мы торгуем недвижимостью в Москве и Московской области. На сегодняшний день мы контролируем больше 100 тысяч метров офисных помещений в Москве, кроме того – выиграли два тендера на строительство 60 тысяч квадратных метров офисных помещений как инвесторы.
И третий блок – это сырьевой. Тот, наверное, который Вас больше всего волнует. Вы знаете о том, что дочерние структуры ИФК «МЕТРОПОЛЬ» выиграли тендер на освоение четырех месторождений в республике Бурятия, два из которых являются крупнейшими не только в России, но и во всем мире. Они стоят в одном ряду с глобальными месторождениями, например, со свинцово-цинковыми в Иране.
Потребности в цинке и свинце в мире достаточно активно растут - средний рост составляет 20-30% в год. Не секрет, что Россия имеет колоссальные запасы сырья, однако обеспечивает себя по цинку лишь на 28%, свинцом - на 7%. Все остальное мы вынуждены импортировать. 93% свинца мы импортируем из Южной Америки.
Вопрос: Какова роль корпорации «Металлы Восточной Сибири» в становлении металлургической отрасли Бурятии?
Ответ: Бурятия – это часть России, которая является на сегодняшний день заповедной с точки зрения освоения месторождений полезных ископаемых. Это связано со многими причинами. Может быть, потому что республика, к сожалению, значительно удалена от центра политической и экономической жизни России. Отчасти, может быть, потому что здесь расположена величайшая жемчужина мира - озеро Байкал, которое сосредотачивает в себе крупнейшие запасы пресной воды на Земле.
Как я говорил, мы начали создавать аккумуляторную отрасль. Собственно говоря, это нас и натолкнуло на мысль о ресурсах. Мы вынуждены были закупать огромное количество металлов за пределами России, поэтому не могли гарантировать свои поставки, так как зависели от чужих поставок сырья.
Поэтому, когда месторождения стали выставляться на аукционы, мы приняли активное участие в этой работе. Понятно, что ИФК «МЕТРОПОЛЬ» не ставит своей задачей добычу полезных ископаемых. Это было бы в корне неверно в силу того, что основная задача ИФК - финансовая работа. Для подготовки и освоения месторождений мы создали отдельную стопроцентную «дочку» компании «МЕТРОПОЛЬ» - корпорацию «Металлы Восточной Сибири».
Ее сотрудники - высокопрофессиональные люди, которые имеют большой опыт подобной работы еще с советских времен. Мы привлекаем очень сильных консультантов как в России, так и за рубежом. Мы практически закончили предварительное экономическое обоснование освоения Озерного месторождения. Это называется на новом научном языке pre - feasibility study . Делала эту работу одна из ведущих мировых компаний австралийская АМС, к мнению которых прислушиваются международные финансовые институты. В середине февраля они должны представить уже окончательные результаты этого исследования.
К сожалению, выиграв тендер, мы не получили кернов. Это трубочки с минералами, которые достаются из земли при разведке, необходимые, чтобы правильно проанализировать и спрогнозировать рудное тело. Хаос советского времени где-то их затерял, поэтому нам придется дополнительно проводить доразведку Озерного месторождения. Это существенные затраты. Но мы готовы к этому, мы пришли всерьез и надолго.
Для подобной работы мы сейчас и создали компанию «Металлы Восточной Сибири». Закупили оборудование. С весны начнем добуривать в необходимых местах рудное тело для того, чтобы подтвердить запасы. Пока мы получим от австралийской компании обоснование без кернов, т.е. в принципе, не каждый банк реально в это может поверить.
Вопрос: Михаил Викторович, партнерство между государством и частным капиталом – это новомодное явление или же реальный путь к развитию регионов, в частности, Бурятии?
Ответ: Дело в том, что при государственно-частном партнерстве каждая из сторон заинтересована в контроле за использованием средств друг друга. Это значит, что средства будут использованы рачительно, что каждый рубль, потраченный в государственно-частном партнерстве, будет использован максимально эффективно. Наверное, эта тема модна, но на сегодня она еще и очень актуальна для России. Мы использовали, пытаемся использовать такое сотрудничество для освоения Озерного месторождения. Не секрет, что строительство железной дороги от Могзона до Озерного может существенно повысить рентабельность этого производства. Но сама дорога - дорогостоящее сооружение, и стоить она будет приблизительно $ 180 млн. Это существенное вложение средств и, конечно, когда месторождение будет освоено, то дорога останется и будет работать на государство. Поэтому вот такое партнерство ИФК «МЕТРОПОЛЬ» и государства было бы наиболее эффективным. Для ИФК - как для компании, которая берется за освоение этого месторождения. Для государства - поскольку те месторождения, которые будут лежать в зоне освоения этой железной дороги, также могут быть использованы.
Вопрос: Сколько составит общая сумма инвестиций в разработку Озерного месторождения и каким образом будут привлекаться финансы в развитие этого месторождения?
Ответ: Я не смогу вам точно назвать эту цифру в силу того, что мы еще не получили, как я говорил, полное экономическое обоснование. Пока могу говорить только о приблизительных цифрах. Строительство железной дороги обойдется приблизительно в $ 180 млн. C троительство горно-обогатительного комбината обойдется, по нашим прикидкам, где-то в $ 300-400 млн. Соответственно, в освоение Озерного месторождения нужно будет инвестировать $ 500-600 млн..
Вопрос: Сейчас ведутся переговоры с китайской стороной...
Ответ: Мы ведем переговоры не только с китайскими компаниями – это только одно из направлений. До этого мы провели серьезные переговоры с японской компанией «Сумитомо Корпорэйшн». Японцы сказали, что ждут от нас pre - feasibility study для того, чтобы вступить в партнерские отношения. Китайскую сторону, видимо, pre - feasibility study менее всего интересует. Видимо, они владеют другой информацией, которой мы еще пока не обладаем. Так что с китайцами переговоры идут.
Мы не хотим запускать в долевое участие иностранные компании, и то, что мы предлагаем сегодня зарубежным партнерам – это оффтейкинговые схемы, когда иностранцы дают кредит вперед под поставку будущего концентрата, под залог акций. Потом акции мы должны будем выкупить у них.
Вопрос: То есть они не участвуют в строительстве комбината?
Ответ: Китайцы предложили свои услуги по строительству. Мы на сегодняшний день им не можем ответить, поскольку будем разрабатывать модель строительства по наиболее выгодным экономическим правилам. Скорее всего, это будет оборудование, закупленное и на Западе, и в России, и если будет выгодно - в Китае.
Вопрос: На каких условиях будет поставляться концентрат в Китай ?
Ответ: Мы договариваемся о том, что концентрат будет поставляться по мировым ценам. Здесь никаких особых предпочтений нет. Единственное, что мы можем, - гарантировать поставку концентрата. Это выгодно производителям, поскольку это гарантирует ритмичность работ.
Вопрос: Летом прошлого года компания проводила самостоятельные изыскания на Озерном месторождении. Вносились ли по итогам этих исследований какие-то изменения в лицензионное соглашение?
Ответ: Никаких изменений в лицензионное соглашение не вносилось. Несмотря на то, что есть некоторые сложности с получением материалов, тем не менее, мы обязательно выполняем и будем выполнять условия лицензионного соглашения. Мы идем в соответствии с тем графиком, который был выставлен при приобретении лицензии.
Вопрос: Михаил Викторович, какова ситуация с технико-экономическим обоснованием проекта освоения Озерного месторождения?
Ответ: Как я рассказывал – австралийская компания должна в середине февраля нам предоставить предварительное экономическое обоснование. После этого мы будем обращаться к крупнейшей в мире инжиниринговой компании (пока не буду называть какой), которая даст полное экономическое обоснование и рекомендации непосредственно по самой инфраструктуре освоения месторождения.
Вопрос: В сентябре прошлого года вы впервые были в Бурятии, расскажите, пожалуйста, о ваших впечатлениях.
Ответ: Действительно, в Бурятии я был в первый раз. Но в Сибири не впервые. Я родился в Сибири, правда, не в Восточной, а в Западной, на Алтае. До 17 лет там прожил, а потом поехал в Москву – поступать в Московский университет. Служил я на Дальнем Востоке, соответственно, чуть дальше, чем Бурятия. На Байкале был в первый раз. Конечно, я с огромным нетерпением ждал этой поездки. Впечатления самые хорошие. Особенно мне понравился народ. Очень доброжелательный, теплый и открытый. Мы брали вертолет и облетели почти все месторождения, где мы работаем. Встречались с местными жителями. Поговорили, посетили несколько буддийских дацанов и православных церквей. Чем смогли, помогли и будем помогать.
Меня поразило то, что когда мы прилетели к дацану Сандалового Будды, наш вертолет оказался вторым за последние 14 лет, который побывал в этих местах.. Собственно, он же был и первым, потому что этот же вертолет, с этим же экипажем 14 лет назад впервые побывал там. Местные дети пяти-восьми лет еще никогда в жизни не видели вертолетов. С одной стороны, это свидетельствует о близости местного населения к природе. С другой стороны, мне кажется, надо давать больше возможностей людям, создавать современные условия быта.
Мы планируем строительство Озерного горно-обогатительного комбината, Предприятие будет зарегистрировано в Еравнинском районе, чтобы налоги, которые мы будем платить, шли непосредственно в местную казну, а значит, местные жители смогут сами ощутить преимущества.
Вопрос: Итак, получены лицензии на четыре месторождения. Расскажите, пожалуйста, о Ермаковском месторождении, где добывают бериллий .
Ответ: Ермаковское бериллиевое месторождение является само по себе уникальным. Подобных месторождений в мире больше нет. Уникальность его заключается в том, что бериллий находится в рудном содержании. Есть бериллиевое месторождение в Бразилии, но оно в виде так называемой, пульпы, т.е. в жидком состоянии.
На сегодняшний день месторождение не разрабатывается и не осваивается. Последняя добыча руды состоялась в начале 90-х годов. Процедура была следующая: на Ермаковском бериллиевом месторождении добывалась руда, отправлялась на один из бурятских горно-обогатительных комбинатов, где происходило обогащение. Дальше все транспортировалось в северо-восточный Казахстан, и на одном из комбинатов уже превращалось в металлический бериллий.
С распадом Советского Союза необходимость, а может быть, и возможность освоения этого месторождения подошла к нулю. На сегодняшний день, благодаря усилиям местного населения, все коммуникации, в основном, сохранены. Люди ждут с нетерпением, будет ли осваиваться это месторождение или нет. Для того чтобы его запустить, требуются инвестиции почти на $ 200 млн. Поэтому, прежде чем его осваивать и инвестировать такие ресурсы, необходимо оценить потребности в этом металле в мире.
Основными производителями бериллия на сегодняшний день являются США, частично Казахстан, частично Китай. Россия потребляет где-то порядка 5-10% этого металла. Металл используется в сплаве с медью, образуя так называемую, бериллиевую бронзу, которая используется в высокотехнологичном бизнесе. Это радиоэлектроника, сотовая связь, атомная промышленность. Сейчас мы проводим исследования рынка бериллия: какова тенденция освоения этого металла и существует ли спрос на него. Если исследование покажет, что спрос есть, мы сразу начнем строительство.
С каждым годом интерес к Байкальскому региону нарастает и не только со стороны правительства России, но и всего мирового сообщества. Благодаря озеру Байкал - мировому сокровищу, его первозданной природе. А сегодня люди особенно тянутся к природе. Но самое главное – это все-таки народ, его качества – открытость, дружелюбие и теплота, - во многом связанные с природой и, наверно, с религией.
Мне кажется, что новый год – год красной собаки - принесет людям счастье. Главное - это верить в успех и в удачу.
Дорогие жители республики Бурятии, поздравляю с праздником «Белого месяца». Желаю вам счастья, удачи, спокойствия, благополучия и гармонии в жизни.
Ведущая : Я благодарю Вас за участие в нашей программе. В вашем лице мы видим сильного партнера для нашего народа. Спасибо.



К списку новостей

Добавить в портфель

Смотреть портфель

Версия для печати

О компании|Новости|Услуги|Контакты

Главная страница|Карта сайта|

Сайты группы «МЕТРОПОЛЬ»

Copyrights © 2024. Все права защищены.
Общество с ограниченной ответственностью «Инвестиционная финансовая компания «МЕТРОПОЛЬ»
Телефон: 8 (495) 933-3310
Адрес: 119049, г. Москва, ул. Донская, д. 13

Мы в социальных медиа

В Контакте   Facebook   Twitter   YouTube